Воспоминания торговцев картинами. Амбруаз Воллар

поддерживали особенно близкие отношения с семьей старшего брата моей матери, безвременно скончавшегося и оставившего без всяких средств к жизни вдову и семерых детей. Последние всегда считали тетку своей второй матерью, и она вполне заслужила это своими самоотверженными заботами о сиротах. У моего покойного дяди было двое сыновей и пять дочерей, из которых замуж вышла только одна. Остальные кончили свою жизнь монахинями, а до этого были гувернантками в почтенных домах друзей их отца, взявших на себя все расходы, связанные с превосходным образованием, которое постарались дать моим кузинам. В числе этих друзей были господин Легран и господин Вильмен, позднее министр Луи-Филиппа, а также господин Лардуэн, советник кассационного суда.

      Ввиду того что в магазин отца год от году поступало все больше интересных и талантливых произведений, число клиентов вскоре увеличилось, а дела приобрели известный размах. В лавке отца назначали друг другу свидания, встречались, а затем и приводили туда своих приятелей все, кто интересовался новыми течениями в искусстве. Среди завсегдатаев магазина были юные принцы Орлеанские, учившиеся в ту пору в коллеже Генриха IV. Сначала они покупали у нас то, что им нужно было для занятий, но постепенно приучились подолгу рассматривать литографии, рисунки, акварели и картины, принадлежавшие моему отцу. С тех пор они всегда оставались нашими клиентами, и герцог Омальский с принцем Жуанвилем не раз напоминали мне об этих давно минувших днях. Принц Жуанвиль, в частности, в шутку рассказал мне однажды, как король Луи-Филипп выбранил его за то, что он купил у моего отца картину Марильи, только что отвергнутую Салоном. Тогда это в глазах многих было чуть ли не преступлением.

      В самом деле, мой отец начал свою деятельность в момент ожесточенной борьбы между неоантичной школой, представленной Давидом, родившейся в результате развития якобинских идей революции, и целой группой молодых живописцев и литераторов, талант и воззрения которых сформировались под влиянием работ Гру, Жерико, Прюдона, Делакруа, Бонингтона, Констебла и других французских и английских художников. Безапелляционные доктрины Давида, Герена и их последователей оказались недостаточно убедительны для тех их учеников, в ком горел священный огонь таланта; эти доктрины связывали их, и, чтобы вырваться из гнетущей атмосферы мастерских своих наставников, такие молодые люди шли в Лувр изучать великих мастеров, в чьих творениях они старались почерпнуть секреты мастерства. Некоторым из этих молодых людей довелось в юности видеть там несравненную коллекцию шедевров, вывезенную Наполеоном из различных европейских музеев. Именно Лувр стал первым источником вдохновения для Жерико и Делакруа, не имевших, в отличие от Гру и Прюдона, счастливой возможности провести несколько лет в Италии. Коро, Домье, Раффе, Гаварни, Марилья, Тройон, Изабе, Диаз, Ж. Дюпре, Бари, Т. Руссо, Милле и другие поклонники Гру, Жерико, Бонингтона и великих луврских мастеров поочередно появлялись в лавке моего отца и становились завсегдатаями и нашего