За гранью обычного. А. В. Погребной

сомневаешься, а чтобы не сомневаться – готовься тщательнее. Если бы я и мой штурман четко знали ориентиры в районе полигона, не было бы дебатов, которые едва не привели к страшным последствиям. Да и полигонная команда, наверное, расслабилась, раз не смогла взять ситуацию под контроль. На земле выяснилось: перед нами шел экипаж без связи, при этом происходила такая чертовски точная радионакладка, что наши ошибочные запросы рубежей совпадали на полигонном локаторе с метками от впереди идущего в режиме радиомолчания самолета, и полигонщики подтверждали его место нашим индексом. На разборе выводы были, и весьма нелицеприятные для нас. От полетов мой экипаж был отстранен до сдачи зачетов по мишенной обстановке всех наших полигонов. Да и правильно! Еще классик коммунизма говорил, что надо учиться, учиться и учиться, а нам, с нашей непростой работой, сам бог велел.

      Кстати, случаи накладки связи в авиации – не такая уж редкость. Много позже в Моздоке, на Ту-95, еще будучи зеленым капитаном, после выполнения облета самолета и прохода над аэродромом на высоте 400 метров я доложил о вводе в первый разворот и получил команду командира полка, руководившего полетами: «Разрешаю 200», – которую ничтоже сумняшеся выполнил. Эту высоту мне все равно нужно было занимать, но только потом, над полосой. Ну а какая разница? Заняв на кругу 200 метров вместо положенных 400 и доложив об этом, мы стали восторженно разглядывать в районе аэродрома непривычно близкую землю. Никто из членов экипажа не проронил ни слова, потому что все были уверены в правильности наших незаконных действий. Перед третьим разворотом я услышал истошный крик руководителя полетов о немедленном занятии нашим экипажем 400-метровой высоты и срочной посадке. Я понял, что попал, но куда – еще не осознал.

      После приземления выяснилось: экипаж, тоже выполнявший облет самолета, вышел на посадочный курс и запросил снижение до 200 метров по заданию для прохода над ВПП. Одновременно с ним я доложил о выполнении первого разворота. Мой доклад оказался забитым, и РП его не услышал. Считая, что в этот момент на связи с ним только один борт, командир части дал ему безадресную, то есть без названия позывного, команду на занятие 200 метров, а приняли мы ее оба. Тот летчик все сделал, как положено. А мне надо было засомневаться в правильности решения руководителя полетов: ведь высота круга, и она же безопасная, – 400 метров. Но какой же дурак усомнится в действиях умудренного опытом командира, тем более если не понимает, что начальник не прав? В итоге, прослушав магнитофоны, чувствуя и свою вину, комполка меня не наказал, но зачеты по инструкции для полетов в районе аэродрома заставили сдавать и летчиков, и штурманов моего экипажа. Вот как бывает. Судьба…

      Но вернемся в лейтенантские годы. Мы были штатными строевыми летчиками на самолетах Ту-16, и отношение к нам становилось соответствующим: мы должны были знать и уметь все, что требуется для защиты Родины. Поэтому нас привлекали к проверкам и маневрам наравне с первоклассными пилотами.