Клад тверских бунтарей. Александр Тамоников

делать.

      – Где он?

      – Рядом с тобой.

      Князь посмотрел под ноги и опять ничего не увидел.

      – Не тяни, Степан!

      Тот смахнул с пола солому, дернул за огрызок какой-то веревки. Слева от князя поднялась крышка. Под ней скрывалась яма, отделанная камнем, с несколькими деревянными стойками, глубиной в аршин с лишним, столько же по ширине и длине.

      – Хорошо! – оценил князь и достал из-под кафтана довольно большой, тяжелый сверток, передал его слуге и приказал: – Прячь это, Степан.

      Коланов лег у ямы, опустил туда руку, аккуратно уложил сверток, сверху накрыл его старым, рваным тулупом, встал, захлопнул крышку, притрусил ее соломой.

      – Запоров нет? – спросил князь.

      – Есть, Александр Михайлович. Под кладкой обломок копья. Упирается в выступ. Со стороны посмотреть – обычное древко. Никому не нужное, потому как сломано у наконечника. А если сдвинуть его наперед до конца, то крышка замкнется снизу.

      – А как открыть?

      – Надо дернуть за веревку, как я и сделал. Но кому тут тайник искать?

      – Потому я и велел сделать его у тебя.

      – Извиняй, князь, в холстине что-то ценное?

      – Бесценное, Степан.

      – Каждая вещь имеет цену, князь.

      – А вот скажи, какова цена жизни?

      – Чего?

      – Жизни!

      – Ну, это другое дело.

      – Так вот считай, что у тебя в клети сама жизнь и запрятана.

      – Мудрено говоришь, Александр Михайлович.

      – Как есть. Но все, мне пора возвращаться.

      – Проводить?

      – Нет, дойду сам. Одному проще.

      – Лишь бы тебя нукеры Чолхана не приметили. Эти черти глазастые.

      – Ничего, сумел выйти тайно, смогу и вернуться.

      – Удачи тебе, князь. Береги тебя Господь!

      – С утра быть во дворце!

      – Само собой.

      – О тайнике никому, Степа! Да, в нем сама жизнь, но она может обернуться лютой смертью.

      – Помню.

      – Глянь во двор.

      Тверской князь убедился в том, что никого во дворе не было, вышел на улицу и направился к кремлю. Около двух часов пополуночи он уже спал.

      Утром пятнадцатого августа князь со всем православным людом собирался на молитву в каменный Спасо-Преображенский собор. Сегодня отмечался день Успения Богородицы.

      В это время в гостевую палату, где в княжеском кресле восседал ордынский посол, явились мурза Кульбеди и десятник нукеров Абдуллах.

      Кульбеди приветствовал начальника и сказал:

      – Чолхан, я прошу разрешения выехать на посад.

      – Зачем? – спросил ордынский посол.

      – Размяться, посмотреть, как сбор ясака идет.

      Чолхан усмехнулся.

      – Кого ты хочешь провести, Кульбеди? Баб собираешься посмотреть, взять какую-нибудь в наложницы.

      – А хоть и так. Не имею права?

      – Имеешь. Может, так и надо поступить, дабы поторопить князя со сбором дани. Ты говорил с ним насчет ее размера?

      – Говорил. Дань прежняя. Еще подношения Узбеку, тебе и мне.

      – Какие же?

      – Три