Два капитана. Александр Карасев

и благовидный.

      Впрочем, говоря откровенно, кроме появления троллейбусов и усовершенствования других излишеств цивилизации, ничто и не изменилось с тех овеянных романтическим и иным туманом дореволюционных времен. Более того, как и в туманные времена, в 2002 году свирепствовал туберкулёз; как когда-то его называли – чахотка.

      Мы говорим – свирепствовал, потому что так думал Пётр Романович. Он был человеком с болезненным воображением и нервами пошатнувшимися. А так, конечно, никаких эпидемий не наблюдалось, медицина была на высоте, просто число заболевших этим пренеприятным заболеванием возросло в несколько раз и показатели смертности увеличились.

      Сам же Пётр Романович всей этой статистики, находящейся в каких-то не известных ему информативных закутах, не знал и не узнал бы, если бы вдруг, ни с того ни с сего, знакомый его, Алексей Павлович Шацкий, мужчина желчный и тщедушный, не заболел туберкулёзом. А Пётр Романович в последнее время и бывал у него, и ел, и выпивал, а там кто разбирает, какая рюмка чья.

      Поэтому Пётр Романович очень стал волноваться за свое здоровье и даже за свою жизнь; он прочёл об этом страшном заболевании в справочнике фельдшера и в новом народном лечебнике и узнал, что ведёт оно, если вовремя не принять меры, прямо в могилу, а если принять, то всю жизнь всё равно из больницы не вылезешь. А больниц Пётр Романович не любил и боялся – особенно капельниц.

      Как известно, ни одно событие, имевшее трагические последствия, не обходится без сопровождающих его мистических проявлений, заранее никем не замечаемых и вспоминаемых только тогда, когда всё уже свершилось. Так, Пётр Романович тогда ехал делать флюорографию в поликлинику. И не просто в поликлинику, а в поликлинику №13 на улицу Толбухина. Только в этой поликлинике обыкновенным, пусть даже и почтенным, гражданам оказывались такие услуги, и из всех поликлиник по месту жительства направляли туда.

      Число «тринадцать» Пётр Романович не любил, хоть был человеком абсолютно не суеверным и даже атеистом. Ну вот не нравилось ему «13» – и всё тут. Поэтому и ещё потому, что сегодня у него как назло закончился кофе (событие не мистическое, но неприятное), Пётр Романович был раздражён и с виду озабочен. И совсем уже незначительная, несущественная деталь, но мистическая – совпадение: поликлиника №13 находилась возле городского кладбища. И когда он спрашивал, все говорили: «А! Это возле кладбища».

      Таким озабоченным Пётр Романович доехал почти до самой той остановки, где, сказали, ему нужно выйти, и даже сунул три рубля кондуктору, озабоченно, раздраженно и вроде как-то даже растерянно, с выражением лица, говорившим: «Ах, да, да». Или даже: «Вечно лезут, отрывают от мыслей». И погрузился обратно в задумчивость, приняв озабоченный вид. В мыслях же его не было ничего особенного, он думал или о каком-то отчёте, или о докладе.

      И вдруг. Кашель… такой обрывистый, вот точь-в-точь чахоточный, всколыхнул Петра Романовича и заставил обернуться.

      С багровым,