Эффект преломления. Диана Удовиченко

Анны и господина Дьёрдя матери – родные сестры.

      – Ну и что? – удивилась Пирошка.

      – А то, что мне тятька сказывал: нельзя долго скотину одной крови случать – больная будет да слабая. А почитай, половина Батори между собою женятся…

      – Так то скотина, – перебила ее простоватая подружка, – а то господа…

      – Пирошка, да что ж ты дурная такая? Что скотине плохо, то и господам нехорошо, – Агнешка ненадолго задумалась, скребя в затылке, добавила: – И то сказать: иные господа хуже скотины…

      – Да, – поежилась Пирошка. – Борка так и не оклемалась, ходит скрюченная.

      – Так на ней места живого не было. Спасибо, не померла…

      – Знать бы, кого зверь на этот раз схватил.

      – Завтра узнаешь. Уж ни с кем не спутаешь, – сердито фыркнула Агнешка.

      Месяц назад старшие господа поехали с гостями на охоту, а Иштван поймал семнадцатилетнюю служанку. Всю ночь из покоев его доносились надрывные крики, а наутро Борка еле приползла в девичью. Окровавленная рубаха ее была изодрана в клочья, спина исполосована плетью до мяса. На другой день раны загноились, Борка долго недужила, и сейчас еще не совсем оправилась. Так еще и ума бедная девка лишилась: вздрагивала от каждого шороха, начинала реветь, если кто на нее смотрел. А уж встретив Иштвана, и вовсе скрючивалась, закрывая голову руками. Молодой же барин только ухмылялся страху своей мимолетной любовницы.

      – И некому ж пожалиться на демона, – прошептала Пирошка.

      – Знамо дело, господам родная-то кровь всегда ближе, чем дворня.

      Если родители замечали покалеченную девку, Иштван объяснял, что приказал ее выпороть за провинность. Опровергнуть слова господского сынка никто из челяди не решался.

      – Вроде не кричит больше, – Пирошка прислушалась. – Выйти, что ли?

      – Сиди, дурная! Или тоже плетей захотела?

      – Спать охота…

      – Так вот и спи! – Агнешка подала пример, свернувшись в клубочек между корзинами и закрыв глаза.

      Пирошка повздыхала, повозилась и тоже задремала…

      Эржебете не спалось. Лунный луч вкрадчивым котенком ластился к лицу, мягкой лапой касался глаз, нашептывал странные мысли. Едва забывшись, она тут же подскакивала на постели: во сне мерещился Черный человек. Он всегда приходил в полнолуние, усаживался рядом, гладил щеку холодной ладонью и говорил, говорил… Эржебета теперь знала обо всем, что ей суждено. И ждала, хоть не желала верить.

      Не хотелось засыпать, не хотелось снова слушать жуткое. Да еще эти крики откуда-то издалека – то жалобные, переходящие в плач, то истошные, перемежаемые мольбами о пощаде. Словно призраки стонали в замке. Эржебета была не из робких. Да и чего бояться? Все самое страшное она уже видела, а здесь нет ее смерти. Поднялась, взяла свечу со стола и тихо вышла за дверь.

      Из бойниц галереи тоже струился лунный свет. Эржебета скользила по его лучам – бледная, в белом ночном одеянии, под неверным огоньком свечи она сама выглядела как призрак.

      Крики становились все ближе.