Узник в маске. Жюльетта Бенцони

она не согласится ни на кого ниже короля. Впрочем, не обладая способностью предугадывать будущее, она упустила английскую корону, отказавшись стать женой будущего Карла II, когда тот еще находился в изгнании.

      В действительности все ее мечты были обращены к Людовику XIV; ей и в голову не приходило, что она может ему не понравиться. Мазарини положил конец ее притязаниям, чем и вызвал праведный гнев, желание якшаться с принцами-бунтарями и разворачивать пушки. Дело кончилось ссылкой. Прощена она была уже три года назад, но сперва, отвергнув очередного претендента в женихи – португальского короля (даже ради королевского трона она не пожелала связываться с полоумным паралитиком), уединилась в своем замке Сен-Фаржо. Это добровольное изгнание было прервано королевской женитьбой, заставившей Мадемуазель снова занять принадлежавшее ей место в семье.

      Сильви застала ее за оживленной беседой с королевой. Но стоило прозвучать имени гостьи, как она обернулась и превратилась в олицетворение приветливости.

      – Госпожа де Фонсом! Какая неожиданность! А мы-то думали, что вы навсегда останетесь у себя в Пикардии!

      С этими словами она бросилась навстречу Сильви, протянув руки, словно они были лучшими подругами. Сильви была вынуждена ограничиться легким реверансом. Анна Австрийская ответила за Сильви:

      – Королю не перечат, милая племянница. Герцогиню ввели в свиту инфанты, вашей кузины.[4] Подойдите, дорогая Сильви, позвольте мне вас обнять! Признаться, нам вас очень недоставало, поэтому я встретила решение сына аплодисментами. Больше десяти лет траура – не слишком ли?

      – Надо признать, – подхватила Мадемуазель, косясь на наряд Сильви, – что иногда траур бывает к лицу и приносит пользу. Но разве вы до сих пор в трауре?

      – Не сомневайтесь, ваше высочество, – ответила Сильви. – Я дала обет никогда больше не надевать ничего яркого.

      – Совсем как Диана де Пуатье, обладательница непревзойденного вкуса! Сразу видно, что вы выросли в благородных замках. Я подумаю, не последовать ли вашему примеру.

      Сама Мадемуазель носила траур по своему отцу, умершему недавно, 2 февраля, и вынужденно носила вуаль, но для разнообразия пользовалась огромным количеством жемчуга.

      – Ваше высочество слишком молоды, чтобы сделать такой выбор. – Сильви хорошо знала о событиях в свете, хотя сама до последнего времени в нем не вращалась, поэтому добавила: – К тому же это не придется по вкусу коронованной особе, которой вы мечтаете рано или поздно понравиться.

      Этих слов оказалось достаточно, чтобы завоевать симпатию принцессы. Она тут же обернулась к королеве-матери.

      – Желаю, чтобы госпожа де Фонсом сопровождала меня завтра в Фуэнтерабиа, где я собираюсь наблюдать инкогнито за первой стадией бракосочетания инфанты.

      – Инкогнито? Но ведь это бессмыслица! Не будучи узнанной, вы не будете допущены в церковь.

      – Мы

4

Мария-Терезия приходилась внучкой Генриху IV по линии матери, Елизаветы, жены Филиппа IV Испанского, а Мадемуазель была его же внучкой по отцу, Гастону Орлеанскому, брату Людовика XIII.