Корабль-призрак. Фредерик Марриет

годы в счастье… – пробормотал он. – Нет, это не для меня, – добавил он и покачал головой.

      – Я тоже благодарю вас от всего сердца, – проговорила Амина, вопросительно заглядывая юноше в лицо. – Право, если бы не вы, я не представляю, что с нами стало бы. Мы очень и очень вам признательны!

      – Да, юноша, – перебил Амину отец, – мы люди благодарные, но очень бедные. Если я так переживал о своих деньгах, то лишь потому, что у меня их мало, и для меня трагедия – лишиться последних сбережений. Но вы можете не платить мне три с половиной гильдера, что задолжали, – ради вас я готов их потерять, мингер Филипп!

      – Нет, зачем же вам их терять, мингер Путс? – улыбнулся Филипп. – Я обещал вам заплатить и сдержу свое слово. У меня есть деньги, даже больше, чем мне нужно. В моем распоряжении тысячи гильдеров, и я не знаю, что с ними делать.

      – У вас тысячи гильдеров? Как? Целые тысячи?! А сколько тысяч?! – трубно закричал еще недавно еле живой Путс, едва не подпрыгивая на месте. – Нет, молодой человек, вы шутите.

      – Повторяю, мингер Путс, и вы знайте, Амина, что у меня дома лежат без всякого употребления тысячи гильдеров. Зачем мне брать грех на душу и лгать? Тем более вам…

      – Я верю вам, Филипп, как отныне верю во всем, – сказала девушка.

      – В таком случае, если вы так богаты, то, зная нашу бедность, может, вы…

      Амина зажала отцу рот ладонью, и старик не сумел договорить.

      – Отец, нам пора спать. Вам тоже нужно хорошенько отдохнуть, Филипп, от всех сражений, – добавила девушка.

      – Я знаю, Амина, но после случившегося я всю ночь не сомкну глаз. А вы ложитесь спать и никого не бойтесь. Спокойной ночи, мингер Путс. Я только попрошу у вас лампу, ибо до рассвета еще далеко, и сразу уйду. Доброй ночи, Амина!

      – Доброй ночи! – ответила красавица, протягивая ему руку. – Премного благодарим вас!

      – Тысячи гильдеров! У него столько денег! – шамкал старик, провожая глазами Филиппа, пока тот выходил из комнаты и спускался по лестнице.

      Глава V

      Любопытство и другие чувства

      Филипп не пошел домой, а сел возле двери дома мингера Путса, устало смахнул волосы со лба и подставил его обдувать ветру; волнения, потери и тревоги последних дней вызвали у молодого человека что-то вроде нервной лихорадки, общее недомогание и слабость. Ему очень хотелось забыться хоть на время, поспать и восстановить силы, но о каком отдыхе и спокойствии теперь могла идти речь? Его томили скверные предчувствия, он уже видел впереди бесконечный ряд опасностей, бедствий, невзгод и даже свою смерть, преждевременную и насильственную, причем был так измотан и физически и нравственно, что смотрел на грядущие несчастья без малейшего ропота или жалобы, словно они касались не его, а кого-то другого. Он ощущал себя так, словно начал жить всего три дня назад, а все, что было раньше, казалось ему теперь бессознательным существованием, и от этого на душе у юноши становилось еще тяжелее. Все мысли его вращались вокруг рокового письма. Его загадочное исчезновение со всей очевидностью указывало на две вещи: