Схватка. Александр Ольбик

на пистолете…

      Воробьев отвернул манжет куртки, которая была на Фуре. Татуировка, несмотря на то, что покрылась изморозью, хорошо считывалась.

      – Что теперь? – неизвестно к кому обратился Коркин. Он явно нервничал, очевидно, вид мертвого человека в холодильнике вызвал в нем страх и подкатывающую к горлу дурноту.

      В помещении наступила тишина, которую нарушил громкий хлопок – это Арефьев резко захлопнул крышку холодильника.

      – Но если информация исходила не от нас, то от кого? – Арефьев по очереди заглянул каждому в глаза.

      – Бортмеханик будет в Москве только послезавтра, – сказал Воробьев и этим как бы указал направление, в котором надо двигаться в поисках продажного информатора. – Это не наш человек, его назначили те, кому мы передаем за границей бабки.

      – Однако это не снимает с нас ответственности. Если бы все случилось после того, как мы передали ему деньги…Идемте все ко мне, – Арефьев быстрым шагом вышел в коридор и направился в сторону лестничной клетки.

      В кабинете он вытащил из бара бутылку «Метаксы» и один фужер, который наполнил до половины коньяком. Затем вызвал секретаршу и велел ей принести пять бритвенных лезвий. Вскоре она вернулась и положила на стол несколько конвертиков «Невы».

      – Это все, что я нашла в старых запасах, – сказала секретарша и вышла из кабинета.

      Арефьев снял пиджак, повесил его на спинку кресла. Засучил рукав рубашки.

      – Возьмите каждый себе по лезвию, и делайте, как я, – и Арефьев незаметным движением чиркнул себя по руке. На коже появилась красная полоска.

      Коркин не верил своим глазам. Смирнов, все свое внимание сосредоточил на зажатой в руке сигарете, которая мелко вибрировала. Голощеков и бровью не повел – взяв со стола лезвие, стал его распечатывать.

      – У меня нет другого способа доказать вам свою непричастность к случившемуся…и вашу, кстати, тоже, – Арефьев подвинул к себе фужер и сдоил в него несколько капель крови.

      Коркин побледнел и не сразу справился с бритвой. Он еще не отошел от увиденного в морозилке.

      Арефьев первым пригубил фужер, после него – Смирнов. За ним Голощеков с Воробьевым. Начальник службы безопасности попытался все свести к шутке «А если у меня СПИД?», но на нее никто не отреагировал. Сделав глоток коньяка, Воробьев нарочито не спеша закурил. Однако Коркин чуть было не испортил процедуру: он не смог справиться с рвотными позывами и после пригубления коньяка побежал в угол, где стояла корзина для мусора. Арефьев пришел ему на помощь: плеснул в большой фужер водки и протянул финансисту.

      – Вот теперь знаем – мы все чисты друг перед другом…А если нет, во что, правда, мне не хочется верить, каждый будет платить кровью, – Арефьев был невозмутим. Он наложил на ранку клочок газеты, а саму руку, согнув в локте, прижал к груди…

      Дальше разговор пошел по конкретным направлениям. От Воробьева Арефьев потребовал немедленного взятия под контроль квартиры и телефона бортинженера, улетевшего в Женеву. Смирнова попросил выяснить – на какую