Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый. Нелли Шульман

здесь казнили… – руководительницу Ядвиги арестовали в сорок третьем году. Женщина прятала в городской квартире трех девочек, подростков, переправленных еврейскими подпольщиками из каунасского гетто, на волю:

      – Их должны были в забрать в леса, но не успели. Альдона смеялась, что девчонки ей всю помаду извели:

      – Сидят, красятся, рассматривают мои довоенные журналы, шепчутся о мальчишках… – весело сказала литовка, – девчонки, они и есть девчонки. Старшей всего пятнадцать лет… – Ядвига подышала:

      – Девочек немцы сразу расстреляли, но Альдону еще месяц держали в живых. От нее добивались сведений о партизанах, в гетто, о наших ребятах, в лесу. Она ничего не сказала… – тогда у подпольщиков в крепости тоже сидели кроты:

      – Теперь здесь одна я… – Ядвига пыталась справиться с волнением, – мне надо держать себя в руках, от меня зависит успех операции… – на встрече в сумрачном парке, они с русским торопились, но, все равно, расписали весь план, чуть ли не поминутно. Русский уверил Ядвигу, что его пропустят в Девятый Форт:

      – Мы старые знакомые с генерал-майором… – в полутьме его лазоревые глаза опасно блестели, – когда ему с КПП сообщат, кто пришел, он обрадуется… – Ядвига начала описывать квартиру, мужчина прервал ее:

      – Не беспокойтесь, пани. До войны я навещал апартаменты и знаю расположение комнат. Камин, все еще, работает… – Ядвига кивнула.

      Москвич любил тепло. Утром солдат внутренних войск приносил аккуратно сложенную вязанку сосновых, выдержанных дров, и разводил огонь. Ядвига взглянула на веселое, золотистое пламя. Решетку сняли, видимо, во время немецкой оккупации. Генерал-майор махнул рукой: «Детей здесь нет, ничего страшного».

      Поднявшись, Ядвига прошлась по начищенным, дубовым половицам:

      – Дома тоже стоял камин стоял, у решетки мама положила тканые коврики. Зимними вечерами мы садились с папой у огня, он рассказывал о родине… – девушка, незаметно, сжала пальцы:

      – Русские ничего не узнают. Я родилась в деревне, в белорусской семье. В буржуазной Литве белорусы были угнетенным меньшинством… – Ядвига родилась в пригороде Мариамполя. Ее родители преподавали в местной школе. Девушка и ее брат закончили городскую гимназию:

      – Они ничего не найдут, – повторила себе Ядвига, – мамы, папы и Кастуся больше нет. Документы уничтожены, русские ни о чем не догадаются… – после разгрома большевиками Слуцкого восстания, в январе двадцать первого года, родители Ядвиги бежали на север, в Литву:

      – Папа командовал батальоном, мама была медицинской сестрой… – девушка тяжело вздохнула, – она тогда Кастуся ждала… – брат Ядвиги родился в Литве. Через год появилась на свет и сама девушка. Она выросла в доме, где, в гостиной, висел красно-белый, потрепанный флаг, с вышитой надписью: «Тем, что пошли умирать, чтобы жила Отчизна».

      Ядвига вернулась за стол:

      – Папа и мама были