Кэтрин и я, ее русский жиголо. Андрей Бинев

многоголосица, как церковное песнопение на неведомом языке. Ко всему к этому, вокруг бетонных конструкций – злобные псы в поводу у молчаливых, угрюмых полицейских, кофе в пластиковых стаканах и какофония звонков из мобильных телефонов. Броуновское движение, не понятное лишь дилетантам. Для остальных – все привычно, все правильно, все так, как следует, как и ожидалось…

      Все ждут двух президентов – русского и американца. Они обещали совместную пресс-конференцию, и репортеры возбуждены почти до нервного стресса. Никто не знает, откуда они зайдут и где остановятся и скажут ли что-нибудь сенсационное и важное. Хотя всем уже известно, что основная встреча пройдет в самом крупном из бетонных сооружений. Многие камеры уже заняли выгодные позиции, а телерепортеры, операторы и их техники под строгим наблюдением суровой местной охраны прилаживают микрофоны и беспокойно поглядывают на дверь, чтобы не пропустить самого важного, чтобы вовремя занять место в зале и успеть выкрикнуть свой вопрос. Хотя каждый знает, что все вопросы уже давно заданы. И не здесь, и не этим людям, и очень-очень давно. Не то в Тегеране, не то в Ялте…

      Я стою во дворе, стараясь спрятаться от солнца под скудную тень вербы, и устало сжимаю в потном кулаке микрофон. Провод от него тянется в мою походную сумочку, а в ней – наготове профессиональный магнитофон, компактная «сонька». Собственно, я тоже не верю, что эти двое скажут что-нибудь существенное, но очень надо быть похожим на всю остальную репортерскую братию. Постепенно вхожу в роль и действительно начинаю чувствовать себя одним из них.

      «Черт возьми! – почему бы и нет! А может быть, кто-то из президентов изречет все же что-нибудь неожиданно важное! Столько денег потрачено на это сборище! Или они лишь упиваются своим могуществом! Мы их „делаем“, потому что мы и есть их окружение. Не то пчелы в ожидании меда, не то навозные мухи в поисках… Господи! Какое свинство!»

      Я обращаю внимание на смуглого репортера с большим «бабинным» магнитофоном на плече. Похоже, он ливанец. Глаза нервные, злые, взгляд скользит по лицам, по углам. Никогда бы и не посмотрел на него, если бы не заметил, как он быстро переглянулся с высоким молодым блондином-немцем, у которого на животе висит огромных размеров фотокамера. Они переглядываются тайком, нервно и нетерпеливо. Смуглый смотрит на блондина вопрошающе. Тот сначала украдкой оглядывается, не наблюдает ли кто за ними со стороны, пожимает плечами и еле заметно отрицательно поводит головой.

      Я уже не могу оторваться от этой пары. «Если они знакомы, почему скрывают это? Если нет, то что их связывает? Если не неформальный половой инстинкт, то… Они террористы! Здесь готовится акция! А кто еще с ними? Не может быть, чтобы их было только двое!»

      Начинаю оглядываться, но понимаю, что могу привлечь к себе внимание и становлюсь за спиной Смуглого, метрах в пяти. Конечно, я могу подойти к кому-нибудь из полицейских и «стукнуть» на сомнительную парочку. А если я ошибся! Вот позор-то! Репортерская братия меня раздавит презрением и насмешками!