Слишком много колдунов. Чингиз Григорьевич Цыбиков

вернутся через день-другой.

      – За эвакуаторами? – ляпнул Питер.

      Жан Легри внимательно посмотрел на него.

      – Нет, – сказал он после длинной паузы. – На ярмарку.

      – Нам трактир нужен, – сказала старуха Койя. – А вокураторы разрешения не дают. Да, Лула?

      – Оно и понятно, деревня у нас бедная, – согласилась Лула. – Вот если бы мы про тайник им сказали, или про полезных генералов, тогда б они сразу…

      – Про генералов? – переспросил Питер.

      – Ну да, – сказала старуха. – Про медь, кремень и других полезных генералов. Только тут их отродясь не водилось. Вот тайник бы был, да только нет его. И никто не знает, где ж его искать.

      Питер нахмурился. Была в их речах какая-то двусмысленность. И ему кажется, или у старосты и правда лицо какое-то уж слишком спокойное?

      – Никто не знает про тайник, – пропела старуха Койя. – Ни Жан не знает, ни Томилис, ни Лула вот тоже не знает. Ещё Клод не знает, и Жуж не знал, и Рене…

      Томилис дёрнула за верёвку и сказала коротко «Пошли». Все трое, толкаясь и хихикая, стали протискиваться мимо Питера, который попытался было встать, чтобы пропустить их, но Томилис неожиданно надавила ему на плечо: сиди.

      – Отведу их домой, – сказала она старосте.

      – Отведи, отведи, – раздражённо бросил староста и отвернулся. Питер успел увидеть, что его было болезненно сморщено, и его осенило: да они же муж и жена! Сходство, приобретённое годами несчастливой совместной жизни, было очевидным.

      Все трое затянули на ходу с уже привычной для уха слаженностью:

      – Зима идёт, уже зима идёт!

      Лошадка в поле больше не придёт!

      Но Питер не услышал, что там случилось с этой своенравной лошадкой, потому что в руку ему твёрдо ткнулся небольшой острый предмет, а прямо над ухом кто-то еле слышно, но очень ясно произнёс:

      – Спрячь и гляди в оба.

      4

      Аслан аль-Джазия стоял перед мобилем с равнодушным видом, что удавалось ему с огромным трудом. Хорошо, что он был смугл, и не было видно, как меняет цвет кожа его лица: общение с Клодом у него сразу не заладилось, ещё в деревне.

      – Пусти меня, – повторил Клод нагло. – Разговор у меня к твоему начальству есть.

      От него пахло пылью и потом.

      – Не положено, – повторил и Аслан. – Нет от вас заявки на аудиенцию.

      И помахал перед его носом пустым планшетом.

      – Я от самого Лакона ехал, а ты!

      – Так ты на ярмарку ехал, – парировал Аслан. – Так и иди туда.

      Ярмарка занимала гигантский квадрат земли сразу за главными воротами Каркассона; шумела она уже не так, как днём, потому что через несколько минут закрывалась, но запахи мяса, рыбы, овощей, кожи, еды, деликатесов, приправ разной степени свежести и готовности заполняли всё вокруг – этот дух не исчезнет до утра и будет стоять здесь ещё неделю после.

      Клод помолчал, на его лице отразилась мощная внутренняя борьба. Наконец она закончилась, и бородатый лаконец придвинулся к мусульманину, прошептал заговорщицки.

      – Тебе,