Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой. Петр Ингвин

я на группу детей. Можно переключить стрелку, направив вагон по другому пути, где ребенок всего один. Что же: броситься переключать или остаться на месте, чтоб не обвинили в намеренном убийстве? Суд в любом случае оправдает бездействие, а, может быть, и действие. А я сам? И если спасу многих – как смотреть в глаза матери того единственного?

      – Кого-то к правильному решению подталкивают святые книги, – услышал я, – неважно какие. Не в имени Бога главное. В нас. В желаниях, намерениях и поступках.

      – Боюсь, – честно признался я. – А если не получится?

      – Хуже не будет.

      – А если будет?

      – Ветхий Завет, Левит, глава четыре: «А если согрешит начальник… и будет виновен, то… пусть приведет он в жертву козла без порока».

      Козла. Непорочного. И всё. Словно зарядку делаем: «Согрешили. Покаялись. Отдыхаем. Повторить несколько раз, и переходим к водным процедурам». Пресловутая буква закона соблюдена вопреки здравому смыслу. Козел наказан, грех начальнику отпущен. А начальником в случае успеха окажусь я. Одним из начальников. Сколько же козлов уйдет на заклание, пока мы достигнем желаемого?

      А как все хорошо начиналось…

      Часть первая Причал

      Глава 1

      Четырнадцать лет. Страшно много. Василию Ивановичу Мухину, весьма среднему ученику средней школы, вашему покорному слуге, именно столько. И выгляжу средне: нечто нескладное, давно не стриженое. И мозги работают также. И вообще. И жизнь – средняя до оскомины. Печалька.

      Хорошо, что есть Тома. На этот раз она решила летать на дельтаплане. Копила на новый бук, но… «Хочешь, Чапа, со мной?» Нахлынувшие чувства и дни ожидания опущу.

      Три машины остановились у гребня оврага. Сопровождающие гордо нарекли склон горой, траву примяли, тележка для взлета заняла нужное место. Буксиром выступил чихающий пикап, косящий фарами в разные стороны. Руководитель полетов – бывалый серьезный дядя в комбинезоне – в который раз нудел про то, что мы давно усвоили на инструктажах. Часть слушателей стояла, остальные, включая нас, расселись вокруг оратора на земле. На заднем плане багаж резво превращался в будущие средства три-д передвижения.

      – Не называй его дельтапланом, – тоном знатока шепнула Тома. – Утопят в презрении.

      – Кого?

      – Тебя.

      Подвернувшийся кустик переломился от пинка, нога при этом ударилась о булыжник, я скривился:

      – Не называть кого?

      Дуться на Тому невозможно. Увлекающийся характер не позволял ей обращать внимание на мелочи типа чужих обид.

      – Дельтаплан, – как ребенку объяснила она.

      Еще новость. Во мне проснулась язвительность:

      – А полет полетом – можно?

      К сожалению, ехидство, иронию, сарказм и прочее ерничанье немедленно постигала участь обид. Броня Томиного энтузиазма отражала любые атаки извне.

      В этот момент распределили пилотов-инструкторов.

      – Я с вами? – Вмиг забыв о моем существовании, Тома воззрилась на парня лет двадцати пяти, обежавшего ее цепким взглядом.

      Полненький рыжий бодрячок со шлемом под мышкой и выражением «давай пошалим» мне сразу не понравился.

      – Таки да, мадамочка. Как ваше ничего?

      – Ничего… – опешила Тома.

      Будучи одного с ней роста, пилот умудрялся глядеть сверху. Улыбался не переставая. Встал почти вплотную. Со стороны смотрелись этакой десяткой, где ноль вообразил себя бесконечностью и клеит единичку.

      – Тома, правильно?

      Она испуганно-радостно кивнула. Щечки, красневшие по не всегда понятным мне поводам, предательски розовели.

      – И сколько нам лет?

      Томин возраст еще позволял интересоваться им вслух без потерь для репутации. Не женщина, но явно не ребенок. Одного со мной невеликого роста, кроме нужных мест стройная… да что там, скажем честно: худая. Зато в нужных… В общем, очаровательная молодая особа в личине подростка. Каким-то чудом совмещая томную грацию с мальчишеской неуемностью, еще она собрала в одном флаконе чувственный бантик губ, озера глаз без дна и края и звездопад в ночи – длиннющие темные волосы. Определение подростка больше подходило мне. Называя своими именами, даже мальчика, а не подростка. Тома рядом со мной выглядела как забугорный комп рядом с нынешним отечественным, пока неказистым, но у которого, как говорят, все впереди. Зато мой софт так проапгрейден, как ее харду не снилось. Без скромности. Не бейте художника, я так вижу.

      Овальное Томино личико взвилось, подбородок вздернулся:

      – Уже пятнадцать. Скоро шестнадцать!

      Мужики, собиравшие в траве второй тандем, глумливо загоготали.

      – Сколо двадцать, а пока тли…

      – Ша! – бросил туда коротышка-пилот. – Хотите отнести стоматологам в два раза больше, чем мечтали заработать?

      Слова лились из него словно бусинки, нанизанные на длинную мысль, тон предложения к последнему слову забавно