Если из многого взять понемножку…. Александр Чумовицкий

высунулась вдруг чудовищная трехголовая собака, дохнула жарко, сказала нечеловеческим голосом: «Со мной вместе теперь будешь служить!» – и захохотала во все три глотки…

      …«Уфф! И помстится же такое! – вскочила Каштанка, стряхивая сонную одурь. – Определенно, нельзя было столько краковской лопать на ночь!..» – и опять повалилась на опилки. Повозилась, зарываясь в них, и вскоре сон вновь навалился на нее, закружил, теперь потащил куда-то в темный дальний угол заброшенного сада, на самый край черного бездонного колодца, откуда тянет ужасом неминучей смерти. «Жу-у-у-чка-а-а!» – слышит она слабенький крик из этой бездны и, не в силах проснуться, повизгивает и плачет крупными слезами, до того жалко ей Тёму…

      О несомненной пользе плавания и ныряния

      Последний расписной челн давно уже скрылся за излучиной реки, пьяные вопли и дикий хохот стихли вдалеке, но она для верности еще немножко отсиделась в камышах. Наконец, решилась, осторожно выглянула, убедилась, что берег пуст, и помчалась по отмели к лесу. Бежать было легко, тонкие узорные шальвары совсем скоро высохли от солнца и встречного ветерка.

      На опушке она перешла на шаг, отдышалась и огляделась. Да, кажется, правильно – вот, в той рощице у холма…

      Под слоем дёрна земля оказалась мягкой, копалось споро, и она увлеклась так, что только в последний момент услышала, как захрустели сучья под чьими – то ногами. Резко развернулась, замахнулась лопатой, но тут же опустила, узнав проломившегося через подлесок бородатого мокрого и всклокоченного мужика.

      – Филька, чёрт! Напугал! – воскликнула она и рассмеялась: – Как всё сладилось-то?

      – А как и задумали! – захохотал тот и, подмигнув, прошёлся вприсядку от распиравшей радости:

      – После как наш тебя-то, значит, того, так и вовсе разошёлся. «Пляши! – кричит – Жги, наяривай!» Ну, я поплясал малость, да и култых за борт, будто оскользнулся, нырнул, затаился за корягой…

      – А оне чо? – с легким восточным акцентом спросила она.

      – А чо – оне? Поохали, плюнули, да дальше поплыли…

      Так, время от времени переглядываясь и смеясь, они и выкопали пузатый бочонок, перехваченный крепкими ободьями.

      – Добрых пуда два потянет, – качнула его ножкой красавица.

      – Не бойсь! Своя ноша не тянет, – заверил Филька, пристраивая его на спину: – Ну, что решила: к твоим будем пробираться, аль еще куда?