Красная Мельница. Пьеса. Глеб Нагорный

/ Тулуз

      Авансцена.

      Производственный цех Краснознаменной шерстомойной фабрики им. А. И. Деникина.

      Магда и Тулуз.

      МАГДА (в бесформенном сером халате, в руках у нее швабра с тряпкой; она моет полы и разговаривает сама с собой). Как же меня это всё достало! Чтобы ничего, ничего в жизни… Мне скоро… Боже, даже про себя произнести не могу, сколько мне… нет, лучше не вслух – с ума сойду… Господи, как же пусто-то! Сплошная дыра в душе. Даже не дыра, а ведро ржавое. С водой мыльной. Только тряпку туда макать! И выкручивать ее, выкручивать. От грязи этой. Как же грязно-то! Не вышла, не родила… чёрт, даже стиралку до сих пор не купила. Даже телевизор до сих пор ламповый… Вот что у меня есть? (Застывает.) Ни-че-го. Ни-ко-го. Только хоронила всех и хоронила, хоронила и хоронила… Родителей не состарившихся, детей не родившихся, любовников не дозревших… (Моет полы.) А если б не хоронила, с другой стороны? (Вскидывает голову.) Чтобы сейчас имела? Стариков с пенсиями на лекарства? Детей на азотном комбинате, в ноль унюханных? Трясущихся любовников с проданным кинескопом?.. (Остервенело срывает тряпку со швабры, окунает ее в воду; вытаскивает, крепко выжимает, приподнимает на уровень глаз, разговаривает с тряпкой.) Вот ответь мне? Оно мне это всё надо? В мои за тридцать? К моим сорока? Что имеешь, что не имеешь. И так плохо, и так злокачественно. Вытащишь из ведра, отожмешь нас – серые и влажные, а опустишь – черные и мокрые. Один хрен получается. Как ни выкручивай. (Бросает тряпку на пол, заворачивает на щетке, рьяно водит шваброй.) А Элка эта – карга старая! Маши ей ногами – растягивайся. (Прекращает мыть, разворачивается в сторону предполагаемой двери, кричит.) А у меня до сих пор денег на духи французские нет! На помаду нормальную! Сумочку! На лифчик, наконец! С чашечками! Мягкими! А не с нашими алюминиевыми мисками! Дура я! И зачем я в этот «Мулен Руж» своими резинками подвязалась, зачем я повелась на эту авантюру дурацкую?! (Моет полы, бубнит под нос.) Тоже мне, купилась, идиотка, на быстрые деньги, а их как не было, так и нет… Думала встречу там, кого приличного… Уеду… Заезжают ведь иногда… (Распрямляется, кричит в сторону предполагаемой двери.) Между прочим, я не мельница, чтоб лопастями крутить, я – Женщина! Я в партере хочу сидеть!.. (Снова моет полы.) А красные белогвардейцы эти? Азотники и шерстомойщики? Ворошилов их с Тухачевским, видите ли, перестали устраивать, им теперь – Деникина с Колчаком подавай. У них, что азота больше от этого стало? Шерсть гуще расти начала?.. Вот интересно, у меня от них теперь какая пенсия будет?.. И вот не интересно вовсе. Потому что не доживет никто, а кто доживет – тот еще жалеть будет, что раньше не сдох… да пошло оно всё… к едрене… (Опирается на швабру. В зал.) И эти, блин, овцы, из европ и америк своих понаедут на туристических автобусах… в паричках и бусиках, с сумочками через сморщенную ручку… а за ними пердуны в замшевых пиджачках, мокасинах и цифровых аппаратиках… шасть-шасть… Сладенькие все, как пирожные, глаза во! – чисто желе на блюде. И плещутся, по тарелке, плещутся. Безумцы. Никаких мыслей. Как коровы на пастбище. Жуют и церкви наши