Красная Мельница. Пьеса. Глеб Нагорный

Неуголовное. Слушай. Лет пять тому назад был у меня мальчонка. Ну как мальчонка – тридцать ему уже стукнуло. Пил безбожно. Поэт. Реальный. Так пил, так писал. Я от его талантов слезами исходила. Три дня пишет, пять – в запое. Уж и кодировали мы его, и ампулы вшивали. Безбожно всё выходило. На время поможет, а потом опять, вилкой в зад, выковыряет всё, и снова – лирика, оды, запой. И что меня в нем всегда удивляло – альтруист. Рубаху за ближнего порвет: волосья той же вилкой из груди повыдергивает. И в то же время поразительная жадность в нем была. По ларькам до последнего пульса будет ходить, пока сигареты на десять копеек дешевле не купит. А потом – хлоп! – если деньги есть – коньяк самый дорогой, букеты роз, подарки мне.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Инесса… Нина Ильинична… Вы… Ты… К чему? Что за ахинея?

      ИНЕССА. Так Телец он был. В этом прикол.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, это тут при чем? Что Тельцы только злоупотребляют?

      ИНЕССА. Я не знаю, кто как. Но ведь из опыта исхожу. Вечером домой приду, а он с вилкой меня в коридоре встречает. Я говорю, Жень, что ж ты опять? Ты б с ножом. А он мне, Нелли, не могу я так больше. Оды прут. А ножом не поддевается. Вот так и прожили с ним. С одами его.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Какая Нелли?

      ИНЕССА. Я тогда Нелли была.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты же Нина.

      ИНЕССА. А, неважно. Были времена – были имена. И вот вилка эта. Глаза безумные. Оды. И всё в рифму. Страшно, короче. Главное, у него жизнь в рифму пошла. Как он это соединял всё – не понимаю. Стихи, вилка, ампулы. И всё, Эдик, знаешь, по-честному так. Будто душу наизнанку. Телец, короче.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. А унылость-то тут где?

      ИНЕССА. Так в этом-то и унылость! Ты не понимаешь, Эдик! Тут ведь в чем беда. Он волком в одах воет, на звезды зубы скалит, глаза у самого высвертью, а потом в туалете запрется под утро и так жалобно: «мяу-мяу». Описывался бывало.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Помер, телок твой?

      ИНЕССА. Зачем? Расстались мы в итоге.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну и где он сейчас?

      ИНЕССА. Как где? Я же о батюшке нашем, что на Ленинском проспекте, рассказываю.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ (сильно кашляя в кулак). Это отец Владимир, что ли?

      ИНЕССА. Ну так, а кто? А в миру – Женёк. Вот ведь как ему знак зодиака мозг перекрутил. По спинке постучать?

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не надо. (Откашлявшись, задумчиво.) Ну не знаю, писать это в протокол или нет. Ты, Инесса, как считаешь?

      ИНЕССА. Понятия не имею, вам следователям видней. Можно еще сигаретку?

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Конечно. То есть он живой остался?

      ИНЕССА (прикуривая). Ну, на Ленинском – живее всех живых.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Правильно ли я тебя понял, что то, чем я сейчас занимаюсь, это как бы… ну, плохо кончится?

      ИНЕССА (выдувая дым). Так, а я о чем? В этом-то и унылость, Эдик. От поэта до попа один шаг. Итог известный – вилка, посох.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Но я-то следователь.

      ИНЕССА (жестко, припечатывая). Тюрьма.

      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Думаешь?.. Может, по маленькой?

      ИНЕССА. А давай! Ведь еще одиннадцать знаков зодиака осталось. Ты, кстати, не смотрел последнюю трактовку «Двенадцать»