Русский ад. Книга вторая. Андрей Караулов

Киреев, «в уникальной, беспредельной способности перешагнуть через благополучие, здоровье… да и жизни миллионов людей…»

      Такие вот дела… точнее, тексты. В газетах.

      Гайдар сладко-сладко потянулся, как женщина.

      Ну что же, Андрей Викторович! Общество не обязано любить своих руководителей. Вспомните Брежнева: разве он был кем-то любим? Между тем, треска при раннем Брежневе стоила 12 копеек килограмм. А водка – 3.62. – Только сейчас все квалифицированные люди, Андрей Викторович, понимают: «зло», которое творит Гайдар, это наш единственный путь.

      «Дама приятная во всех отношениях, – подумал Караулов. – Но толстоват, конечно».

      – Некоторые… экономисты, Андрей Викторович… – Гайдар аккуратно промокнул платочком лоб, – по вполне понятным причинам тщательно скрывают такое вот понимание на публике, хотя в личных разговорах не отрицают тот факт, что у страны сейчас только один путь – наш. Сейчас мы, Россия, в значительной степени платим за неликвидированный в прошлом году госзаказ на сельхозпродукты…

      Караулов насторожился:

      – А чем же он плох? Госзаказ? Если армия сама заказывает для себя пшеницу – это плохо?

      Что значит «плохо», Андрей Викторович, – удивился Гайдар. – Если госзаказ есть самая большая глупость советской командно-распределительной системы? Вдруг в Москве, в Госплане, какие-то дяди средних лет рисуют карту-план, какой э-э… колхоз (мы, к сожалению, все еще сохраняем в России колхозы), сколько зерна, кукурузы… просо там… не знаю… ячмень… должны сдать государству.

      Дол-ж-ны, понимаете? По фиксированной цене! И где? В Сибири! Где Москва, и где Омск? Неужели омичи сами, без Москвы, не знают, что им сеять? И как им выгодно продать свой урожай?!

      Караулов обомлел:

      – Вы… Егор Тимурович, давно в Сибири были? Разрешите напомнить: до знаменитой деревни Муромцево, родины писателя Бориса Пантелеймонова, это самый север Омской области, «хоть три года скачи – все равно не доскачешь»! Если в Муромцеве отменить госзакупку, там сразу, в тот же день, появятся барыги. Да еще с автоматами. За зерно они дадут гроши. Пятьдесят долларов за тонну – баста!

      – Вы преувеличиваете возможности криминала, господин ведущий, – обиделся Гайдар. – Особенно в масштабах Сибири.

      Гайдар так сильно тер лоб, что лоб заблестел, была нужна пудра, вот и Володя, оператор, показывал на Гайдара: это не лоб, а черешня на солнце! В такой ситуации съемку полагалось остановить, но Гайдар завелся и Караулов – тоже.

      – Если государство, – горячился Караулов, – уходит из Муромцева, это катастрофа; есть же разница между фермером в Провансе, где рядом – вся Европа, которая с удовольствием купить его молоко, и крестьянином в Сибири, где вокруг – один лес?

      – То есть вы считаете, Россия к рынку не готова? А сама рыночная экономика занимается только тем, что выявляет самые худшие качества наших соотечественников: стремление к наживе, желание разбогатеть на горе других… – и т. д. и т. п.?

      Гайдар уже жалел, что он приехал к Караулову

      – Так?

      Караулов