Добрая память. Софья Хромченко

он, молвят, с нее не убудет.

      Зато ей из дома нейти своего.

      Сестер не бросать и причуд не мириться

      Свекра-свекрови. Век будет жалеть

      Мужа, коль выпало слабым родиться, –

      Вот весь ее крест. Даже мало терпеть!

      Прежде венчанья друг друга не знали.

      В неодолимом волнении дня

      И не опомнились, как повенчали.

      Пала им в память народу толпа,

      Батюшка, голосом строгий и грустный, –

      Было ему их венчать тяжело,

      И полумрак церкви маленькой тусклый.

      Обвенчав, молвил батюшка – в память легло:

      «Коли нужда заставляет – живите,

      Но яко брат с сестрой. Четверо зим

      Вы, чем супругами жить, обождите.

      Это не я – сам Господь вам судил».

      Об руку вышли из церкви. Взглянули

      В первый раз молча друг другу в глаза.

      И неизвестности страхом кольнули,

      Будто ножом, оба взгляда сердца.

      Чувство испуга лишь длилось мгновенье

      Перед судьбой. Муж был бледным, худым,

      За робкой улыбкой таил он смущенье,

      Что Маланья с тех пор замечала за ним.

      Светловолосый супруг, светлоглазый,

      Ей показался приятен собой.

      Как поглядела – пал на душу сразу.

      И подивилась удаче такой.

      В добром предчувствии сердце сжималось.

      Слова не молвил, а мил уже ей.

      Вскладчину к свадьбе еда собиралась –

      Чем иных си́роты хуже людей?

      Надо чтоб праздник был! Мужу налили.

      «Что такой пасмурный? Свадьба твоя!»

      До полусна за столом опоили.

      (Больше в рот капли не брал со стыда.)

      Ласково мужа жена уложила.

      Гостей проводила. Легла рядом с ним.

      Сердце готово любить ее было –

      Природой означенный срок подступил.

      Жить им до гроба… Поутру проснулись.

      Имя спросил муж (он прост был нутром).

      «Крестили Меланией, – молвила, хмурясь, –

      Кличут Маланьей. Забыл ли о том?»

      «Забыл…» – «Ничего, – улыбнувшись, сказала. –

      Ты Николай? А давно сирота? –

      Молча кивнул. – Я лишь в церкви узнала

      Имя твое». – «И я, верно, тогда».

      Тут засмеялись. «А сестры – Лукерья

      Да Марфа. Запомнил?» – «Не осрамлюсь». –

      «Ты мать-отца помнишь?» – «Родных? Нет». – «Теперь я –

      Семья твоя. Глянь-ка! Пригожей кажусь?»

      Ответить стыдился. Сиротские слезы

      Николай повидал еще этой зимой.

      Крепкие долго держались морозы.

      Впроголодь жили они всей семьей.

      Поровну всем, что есть в доме, делились

      Им помогала, чем можно, родня.

      И меж собою в нужде этой сжились,

      Дождавшись, хранил Бог, весеннего дня.

      Мужа Маланья безмерно жалела:

      Силой не дюж, но душой терпелив,

      Он до заката трудился умело,

      Сил недостаток упорством покрыв.

      Грубого слова в дому не слыхала,

      Сестрам как брат