Добрая память. Софья Хромченко

ля с представителями разных сословий, профессий и занятий, разных народов и вероисповеданий. Не случайно в ней затронута тема конфликтов на национальной почве, ведь это, к сожалению, тоже часть общей – и моей семейной – истории. Главная цель, которую я видела перед собой при написании этой хроники, – показать, что, несмотря на все различия, людей объединяет большее, чем разделяет, – принадлежность к человеческому роду. Все они рождаются, живут, любят, растят детей, умирают. И хорошо бы им жить мирно на одной Богом данной общей Земле!

      Наверное, в глубине души каждый хочет прожить отпущенное ему время так, чтобы, вспоминая его, умершего, живые сказали о нем: «Добрая память!».

      1. Николай и Маланья

      Калужская губерния, Сухиничский уезд, село Меховое.

      1867 год

      В землю промерзшую гроб опускали –

      Отмучилась жизнью нелегкой вдова.

      Дети-сиро́ты вниз комья бросали,

      Холодом их обдавала зима.

      Слишком недавней была их потеря,

      Чтобы поверить, чтоб вжиться в нее.

      Молча стояли, душою не веря

      В раннее злое сиротство свое.

      Год лишь назад так отца хоронили –

      Соли извозом зимой промышлял.

      В путь, как обычно, его проводили,

      Боле живым уж никто не видал.

      Лошадь сама пришла с горькой поклажей –

      Видно, замерз на обратном пути,

      Видно, недальний остался путь даже,

      Да не случилось увидеть семьи.

      Так же январь был – зима лютовала.

      Самый жестокий – бесснежный мороз.

      Как об умершем вдова причитала!

      Кто не поймет вдовьих горестных слез?!

      Ведь не тоска одна сердце колотит,

      Страхом нужды вдовье сердце болит,

      И за умершим вслед вырваться хочет,

      Да материнство терпеть жизнь велит.

      Сжалился Бог – так об этом судили,

      Год едва минул – в простуде слегла.

      В точно такой же холодной могиле,

      Что и супруг, свой приют обрела.

      Жизнь сыновей с мужем им не дарила

      И, уходя с этой бренной земли,

      За дочерей трех родню попросила,

      Чтоб не оставили, чтоб помогли.

      «Что ж, не оставим», – родня отвечала,

      Но как исполнить умершей завет,

      Коль и своих детей в доме немало

      И пропитания лишнего нет?

      Потолковали родные, соседи…

      Старшую замуж – решенье одно

      Мужа ей в дом (в этом он не последний),

      Тот и прокормит семейство свое.

      Кто будет мужем, тогда же решили.

      Тут подсобила жизнь словно сама:

      В ближней деревне семью схоронили:

      Померли тифом и муж, и жена.

      Добрые были, бездетные люди.

      Дал Бог когда-то приемыша им.

      К счастью иль нет, кто об этом рассудит?

      Мальчиком хилым, болезненным был.

      Да и во отроках силой не вышел.

      Брат мужа, с ними деливший избу,

      С бабой своей был детьми не обижен

      И невзлюбил с первых дней сироту.

      Бьет, говорили, его окаянный!

      (Тот после тифа стал вдвое слабей.)

      Совестно выгнать, женить будет радый.

      Только венчать молодых поскорей!

      Выслушал батюшка всё терпеливо.

      Ведь жениху-то четырнадцать лет!

      Надобно бы восемнадцать, вестимо.

      Да и невесте шестнадцати нет.

      Ну, хоть пятнадцать. По виду невеста,

      Впрочем, готовая мужу жена:

      Наперекор всем несчастьям известным

      Прелестью девичьей дышит она.

      Статная, кровь с молоком, как в народе

      О таковых испокон говорят.

      Вся собой молвит о крепкой породе.

      Ей хоть теперь родить можно ребят.

      А вот жених… Ну чего с него спросишь?

      Мальчик с ней рядом. И стыд их венчать.

      И наказанья проступку не хочешь –

      Этак нетрудно и сан потерять!

      Просьбе – отказ. А родня ее снова:

      «Смилуйся уж, повенчай! Бог зачтет!

      В дом мужа ей не найти нам иного,

      Да и его «дядя» в землю сведет.

      Сам отпевать станешь». Воспоминали,

      Что в допетровы еще времена

      В возрасте этом как раз