Партут или просто август. Анастасия Сергеевна Барабошкина

и желания, оставив только хрупкое убежище из стен. – Сенил замолчал с видом, словно сам себя специально прервал.

      – Ухмылкин, говоришь? Иронично. Фамилия, говорящая сама за себя, как у Достоевского и Гоголя, – усмехнулся Арт.

      – Как и твое имя. – Влада, выходя из кухни, бросила фразу, обернулась и пронзительно посмотрела на Арта.

      ***

      День проплывал перед Артом. Все шло своим чередом. Закономерное пугало его и заставляло сделать что-то новое, но он крепился и, придя домой, писал про море и упорно решал задачи по физике, ломая мозги и спотыкаясь на переменных.

      Всплеск. Потом снова тишина. Тело свободно погружается в воду. Из-под толщи воды то, что наверху, кажется лишь переливающимся блестящим упругим покрывалом поверхности, сквозь которое не прорваться никому кроме лучей солнца. Здесь воздух был спрятан в неизмеримом пространстве, в жабрах рыб, в водорослях и других существах подводного мира. Можно было только дышать воздухом, наполняющим тело, и чувствовать движения течений, которые шевелили листья, раскачивали ветви кораллов и разбрасывали дрожь по телу. Тишина была самодостаточна, она была дирижером косяков серебристых рыб, петлявших между камней. Она расправляла солнечные лучи и распыляла их равномерно по колеблющемуся пейзажу под руками. Все было не от мира сего, и оттого еще более приятным. Здесь хотелось существовать, а не просто жить.

      Под вечер Арт все же вышел пройтись с Катей. Было холодно, она постоянно повторяла это, несмотря на все старания Арта ее согреть. Было решено пойти к ней и немного погреться за чашкой чая. К себе Арт ее пускать не хотел, даже после нескольких месяцев отношений. Он не был уверен, что тем, что он пустит ее в свой дом, но сам перед собой его не осквернит. Арт не хотел доверять до конца Кате, возможно, по одной вполне читаемой причине. Она была его плечом, помощником и советчиком. Но он мог не прийти к ней на помощь, мог не совершать для нее подвигов, мог слушать ее невнимательно – он не любил ее.

      Они зашли в Катин подъезд и стали подниматься по лестнице. Шестой этаж, седьмой.

      – Стой, давай передохнем немного? – Катя, которая шла перед Артом, остановилась и обернулась. Ее лицо плохо освещалось в свете лампочки где-то на пролет выше.