Форточка, ветер. Ганна Шевченко

сад,

      дорога с вилками столбов и мэрии фасад,

      плотина, небо над землей и даже облака –

      всё это, в общем-то, ещё не создано пока,

      а только кажется тому, кто вышел на балкон,

      от ветра сжался, запахнул истёртый балахон,

      тому, кто думает, что бог – огонь или рыбак,

      тому, кто смотрит на пустырь, не замечая, как

      сидит на камне человек, тот самый, что сказал:

      всё это – фенечка, пустяк, не верь своим глазам,

      другой, хороший бог, в другом, нешуточном раю

      тебе подарит всю любовь, всю ненависть свою.

      Косточки перечесть

      Рыба лежит,

      дребезжит хвостом,

      ёрзает животом.

      – Ты, – говорит, – не жалей о том,

      что я попала в твой дом,

      что руки твои в моей чешуе

      и запах стоит кругом.

      Я полежу на твоём столе

      рядом с твоим ножом

      и расскажу о воде, земле

      или ещё о чём.

      На блюде – отрезанная голова,

      стеклянными стали глаза,

      но я ведь жива,

      всё равно жива,

      и хочется рассказать

      о тихой, медленной

      смерти моей,

      о дробном дрожании скул,

      о том, как старик ходил по песку,

      словно по волоску,

      щурился,

      в море забрасывал сеть

      и долго-долго тянул…

      Тебе остаётся всего лишь съесть,

      косточки перечесть…

      «Она появилась из точки…»

      Она появилась из точки,

      из пыли небесных саванн,

      плывя в акушерском лоточке

      за околоплодный туман.

      Сжималась, горела, крепчала,

      тряслась, обрастала корой,

      её мировое начало

      пугало соседей порой.

      Вдыхала тяжёлые газы,

      утюжила внутренний слой,

      и звёзды, как модные стразы,

      росли над её головой.

      Природой её молодою

      однажды увлёкся Творец,

      покрыл белоснежной водою

      и силой повёл под венец.

      Его не слабеет опека,

      её тяжелеет живот –

      сейчас они ждут человека,

      который родится вот-вот.

      Подмалёвок

      Отражаясь в залётном чиже,

      появилась весна в макинтоше,

      я таких повидала уже

      три десятка, а может, и больше.

      Эта молния на рукаве,

      эти грозди сирени парчовой,

      этот дождь, этот лаковый свет

      приукрасят любой подмалёвок.

      Раздевайся скорее, весна,

      брось резиновый плащ на отшибе;

      в небе вертится солнце-блесна,

      облака его ловят, как рыбы.

      Белогривой водой изойдя,

      бьют копытом порожние своды,

      на приталенном платье дождя –

      этикетка хорошей погоды.

      Я пока ещё живая

      Сердцелистный, равнобокий, весь в пушистой седине,

      что ты, тополь серебристый, распоясался в окне,

      колобродишь, наклоняясь, ветер лапами долбишь –

      ты во