Несколько капель перед сном (сборник). Виктор Травкин

югославов, пригласившие Ильяшенко, кажется, не имели ничего против моей персоны. Мы вчетвером сели в авто, и нас куда-то повезли. Ехали минут пятнадцать по тёмным улицам. Наконец приехали.

      Я так и не узнал, как называлось это заведение. Даже толком не помню, как оно выглядело снаружи. Внутри я увидел довольно большой зрительный зал, белые скатерти столиков и небольшую сцену. Югославы тут же пригласили нас поближе к ней и усадили за столик. Получилось, что я едва не упирался коленями в низкую рампу.

      Не успели мы с Ильяшенко опомниться, как югославы заказали пару бутылок сухого вина и к ним – что-то из фруктов и орешки. Символическая закуска, одним словом.

      Атмосфера в зале царила самая расслабленная. Мы сидели, перебрасываясь какими-то словами, я даже не помню о чём. Знаете, бывают такие застольные разговоры, которые согревают душу в процессе, а потом едва вспомнишь, о чём и речь-то шла.

      Народу в полутёмном зале было немного. Меня поразил странный аромат, витавший в воздухе. Вероятно, он шёл из кондиционеров. Факт в том, что аромат этот странным образом обволакивал сознание и волновал, пробуждая смутные чувства и желания.

      На сцену выбежал народный квартет и спел что-то залихватское. В зале смеялись и хлопали. Затем на сцену начали один за другим выходить танцовщицы, акробаты, фокусники, жонглёры… Между столиков дефилировали несколько дам, предлагая цветы и какие-то сладости. Словом, классическое варьете.

      Оставалось ждать. Чего? Я и сам не знал, только что-то предчувствовал.

      В какой-то момент небольшой ансамбль, обосновавшийся в углу сцены, ожил. Барабан начал выдавать дробь: сначала тихую, почти неслышную. Это походило на приближающуюся грозу. Дробь звучала всё сильнее и сильнее. Затем барабан внезапно замолчал. В полной тишине зазвучала мягкая – совершенно особенная – музыка.

      И на сцену вышла женщина. Она была сказочно прекрасна. Одета в очень пушистую шубу, судя по всему, из невероятно лёгкого, почти воздушного меха небесно-сиреневого цвета.

      Женщина мягко двигалась по сцене, совершая грациозные движения руками. Её движения буквально гипнотизировали и притягивали к себе всё внимание всего зала.

      Зал напрягся в молчании.

      Красавица развернулась каким-то особенно изящным образом и одним незаметным движением сбросила шубу на стул с ажурной спинкой, стоявший посреди сцены. Оказавшись в одном длинном пеньюаре, танцовщица плавно перемещалась вдоль рампы, вращаясь и заставляя пеньюар обтекать её стройное тело. В такие мгновения край её тонкого и длинного одеяния касался моего лица.

      Я буквально примёрз к стулу. В такой атмосфере мне бывать не приходилось: эта сладкая музыка, дурманящий аромат воздуха, полумрак и сам образ танцовщицы будоражили моё воображение. Я был весь возбуждён. Кровь прилила к моей голове. Сидевший рядом Ильяшенко громко засопел и сообщил мне сдавленным голосом, что он ещё и не такое видел в Швеции, куда ездил для изучения новых технологий в области промышленной энергетики.

      Я тогда подумал: «Хорошо ему, он хотя бы в Швеции был… А