Алкоголизм – не приговор. Выход есть. Я счастлив, что я бросил пить. Юрий Сорокин

так, другой иначе, но они же трезвые, они смогли справиться, дай-ка и я попробую! И когда я с этим справляюсь, уже совершенно по-новому, и вижу эффект, я убеждаюсь, что опыт, который я получил на группах, бесценен, потому что я начинаю поступать так же, разумно, как они.

      Я учусь у тех, кто опытнее меня в выздоровлении. Они могут иметь меньшее образование, они, бывает, очень коряво говорят, они могут не нравиться лично мне как «персонажи». Есть ребята, которых я знаю по многу лет и которые мне чисто по-человечески неприятны. Но у них есть одно преимущество – больший опыт трезвости. Слушая таких людей, я чему-то всегда учусь, даже сейчас, имея восемнадцать лет трезвости. Ни одна из групп не прошла для меня бесполезно, хотя теперь я их редко посещаю, но тем не менее на каждой группе я получаю что-то новое, обязательно нахожу ответ на какой-то из вопросов, который до сих пор у меня остается нерешенным или возникает по жизни в той или иной ситуации.

      – Какие через восемнадцать лет могут возникнуть вопросы?

      – А вопросы, например, про жизнь. Она тоже не стоит на месте, она тоже развивается. Скажем, если мои родители десять лет назад были в одной форме, то сейчас ситуация другая: они очень старые люди, под девяносто лет, и мать, например, ведет себя совершенно неадекватно. И не просто неадекватно, как психически неуравновешенный человек, а всячески манипулирует своим возрастом, своими болезнями, что вот-де она немощная, старая. Но я знаю, что я сам стараюсь не манипулировать людьми, потому что программа говорит: не манипулируй другими; если ты хочешь, чтобы с тобой так не поступали, и ты так не поступай. Библейские правила – ничего нового. И когда я вижу, что мама начинает мне истерики закатывать, вызывать неотложку, а на самом деле она совершенно здорова, просто таким образом хочет привлечь к себе внимание, я говорю: «Мама, дорогая, если ты так себя ведешь, я тебе помочь ничем не могу, я не сиделка. Значит, я тебя определю в больницу, в дом для престарелых». Мама становится шелковая. Она понимает, что такие игры не проходят. Где я этому научился? На группах. Если бы я этого не услышал когда-то на группе, так бы, может, и не понял. Одна из девочек мне сказала: «Чего ты с матерью своей носишься? Скажи ей, что, если будет так себя вести, сдашь ее в дом престарелых. Это не значит, что ты ее меньше будешь любить, не будешь ухаживать за ней! Что она у тебя, маленький ребенок? Усынови ее тогда! Это же мать тебе все-таки, не дочка, чтобы ее капризы выполнять».

      – Эта проблема может возникнуть у любого человека…

      – У любого. Но вот по жизни, как мы иногда «анонимно шутим», нормальные люди, не алкоголики – они гораздо больнее, потому что с такими проблемами не знают как справляться. И ведут себя совершенно неадекватно. Нормальный человек решает вопросы по-другому, продуктивно. У меня сейчас гораздо меньше проблем в том, как выстраивать отношения с родственниками, с родителями, на работе и так далее… Наверное, самое большое, самое ценное качество, которое сейчас, много лет спустя, я вспоминаю в связи с Юрой, то, на что я в первую