Капитан «Корсара». Стефани Лоуренс

вне себя от радости. – Я никому ничего не говорила. Думала подождать твоего возвращения, чтобы сообщить тебе первому. – В ее голосе появились ледяные нотки. – Но ты все не возвращался. Сначала я просто ждала, но прошло три месяца, от тебя – ни слова… Я пошла в контору Фробишеров и спросила, когда тебя ждут назад. Мне ответили, что они не знают. Правда, все улыбались и заверяли меня, что ты постараешься вернуться как можно скорее. Я пришла еще раз, через неделю, и спросила, можно ли связаться с тобой. Я хотела послать тебе письмо, но мне объяснили, что пока тебе невозможно передать никакое послание. Твои родственники уверяли, что им известно не больше, чем мне…

      Она помолчала; воспоминания снова нахлынули на нее, закрутив в вихре самых разнообразных эмоций, которые она тогда испытывала.

      – Я вернулась еще через неделю и спросила, откуда им известно, что ты еще жив, – ведь они, по их словам, ничего не знают ни о тебе, ни о членах твоего экипажа. Они хмыкали, отнекивались, но в конце концов признались: они ничего не знают наверняка, но, так как они не слышали и противоположного… Словом, они не могли подтвердить, что ты жив. Все, что они могли сказать, – они не сомневались в том, что рано или поздно ты объявишься. Естественно, их слова меня не убедили.

      – Ты не говорила с моим отцом или с кем-то из братьев?

      – В то время твоего отца не было в Абердине, а Роберт, Деклан и Калеб находились в море. – Помолчав, она спросила: – Получила бы я другой ответ, если бы спросила их, где ты? – Она повернула голову и успела краем глаза заметить, как он поморщился:

      – Братья, скорее всего, ничего бы не сказали. Но отец, возможно… понял бы тебя и постарался тебя успокоить.

      – Хм… Что ж, его не оказалось на месте. – Она снова посмотрела вперед. – Я, конечно, подумывала обратиться к твоей маме, но она уехала вместе с твоим отцом. А потом… К тому времени, как твои родители вернулись в Абердин, я о многом подумала.

      – О чем, например?

      Если бы он говорил требовательно, возможно, ей было бы труднее продолжать. Сейчас же перед ней стоял прежний Ройд, единственный на свете человек, с которым она без утайки делилась всеми мыслями, желаниями и мечтами. Эта связь… их близость… никуда не исчезла; она по-прежнему могла сказать ему все. Даже это.

      – Например, о том, почему ты захотел на мне жениться. Я поняла, что все не так, как мне казалось… что я по наивности приписывала тебе те же мотивы, что были у меня.

      Хотя теперь она вспоминала о том времени как будто издалека, с расстояния в восемь лет, и ей, как она была убеждена, удалось примириться с действительностью, она вспомнила, что испытывала тогда, и ей стало нехорошо.

      – Я всегда знала, что не гожусь на роль принцессы, – произнесла Изабель с горечью в голосе. – Я была слишком высокой, слишком… неженственной во многих отношениях. Не в последнюю очередь из-за того, что всегда терпеть не могла вышивание и прочие девичьи занятия. Больше всего на свете мне хотелось строить корабли… – Она старалась не выдавать волнения. – Тебе, наверное, известно, что мне