Кровь на мантии. Документальный роман. Владимир Сергеев

серой шеренгой солдат выступил полковник на белом коне.

      – Да это ж граф Татищев! – узнал всадника отец Георгий.

      – Граф он или князь – все одно, мы для него грязь!.. – напряженно вглядываясь в застывшие лица солдат, сквозь зубы процедил Филиппов. – Нутром чую, сейчас будет жарко. Пустит нам кровушку этот граф.

      Между тем полковник, лихо гарцуя на своем породистом скакуне, выхватил из ножен саблю. Стальное лезвие жутко блеснуло в холодном свете дня. Он обернулся к шеренге солдат, коротко выкрикнул что-то. И солдаты дружно вскинули винтовки наизготовку, упершись черными зрачками стволов в толпу.

      Коротко звякнули металлом затворы.

      – Стой! – угрожающе двинулся офицер в сторону оторопело замершей толпы рабочих. – А ну поворачивай!

      – Не имеешь права! Мы к государю нашему с миром идем, нам бы… – начал было председатель «Собрания», но офицер не дал ему договорить.

      – К государю?! Я вот те дам – к государю! Ишь чего возомнили! А ну живо расходись по домам!

      Толпа зароптала в ответ:

      – Не смеешь!

      – А ты кто здесь такой, чтоб нам указывать?!

      – Нам с царем поговорить надо!

      – Да что вы его слушаете! Не станут солдатики в народ стрелять!

      – Расступитесь, братцы, нам к царю надо…

      – Наболело!

      Шаг за шагом колонна медленно продвигалась вперед.

      Офицер натянул удила и, зло оскалив зубы и скверно выругавшись, отступил к шеренге солдат.

      – Ну вот, давно бы так! – победно хохотнул кто-то. – Пошли, братцы!

      В этот миг полковник взмахнул саблей и грянул нестройный залп. Из стволов винтовок вырвались синие дымки. Пронзительно и жутко взвизгнули пули. И тут же – крики и стоны в рядах рабочих. Несколько человек в первых рядах, словно подкошенные, рухнули на заснеженную мостовую.

      Отец Георгий с ужасом увидел, как, не выпуская иконы из рук, медленно оседает на снег кузнец Филиппов. Он упал навзничь, широко раскинув руки, а на груди его медленно расплывалось пятно крови, алой струйкой стекая на оледенелую брусчатку мостовой. И еще живые удивленные глаза его устремились в серое январское небо.

      – Как же это?.. Зачем?! – пробормотал отец Георгий.

      Какая-то женщина склонилась перед кузнецом на колени, приподняла его голову. Но в глазах Филиппова уже нет жизни. Она подняла с мостовой икону, обтерла платком с нее кровь и отчаянно встала рядом со священником.

      Толпа рабочих замерла оцепенело, казалось, не веря в то, что произошло.

      А тем временем офицер снова взмахнул саблей. И снова раздался залп.

      Потом другой… третий…

      Люди падали и падали в снег. Передние ряды в панике ринулись назад, сбивая с ног, сминая тех, кто стоял за их спинами. Началась давка. Крики… Стоны…

      Вот и Васильев, охнув, упал в снег, так и не выпустив из рук простреленного пулей царского портрета.

      Рядом с ним, сраженные пулями, распростерлись тела Марии и ее маленькой Полинки. А