Жернова. 1918–1953. Книга десятая. Выстоять и победить. Виктор Мануйлов

битого кирпича, вздымая снег и красную пыль, а за прерывистой стеной развалин замерцали торопливые сполохи артиллерийского огня немецких батарей. В ту сторону над головой проплыли огненные стрелы ракетных залпов «катюш», там вспучилась черная гряда разрывов – и гром заметался над землей, придавливая остальные звуки.

      Вдруг все, кто только что укрывались за стенами, метнулись и пропали в каких-то щелях, и через несколько секунд их согнутые спины появились уже перед глазами Матова. Без криков, молча, без выстрелов даже они мелькали впереди, быстро уменьшаясь в размерах, – и все под грохот и гул артиллерийского и минометного огня.

      – А, подполковник! Как пошли! Как пошли, черти! – восторженно кричал в ухо Матову капитан Логунов. – Они ж тут каждый камушек знают, каждую дырку. Гвардия!

      Впереди вразнобой заухали разрывы гранат, густо посыпалась автоматная трескотня, а за спиной продолжали звонко тявкать противотанковые пушки, и видно было, как в черных щелях, из которых пульсировали огоньки пулеметов, взметались огненные вихри.

      – Ну что, товарищ подполковник? Как вам это понравилось? – спросил Логунов, когда стрельба с нашей стороны неожиданно оборвалась, и лишь немцы все еще долбили по опустевшим развалинам, где несколько минут назад располагался батальон старшего лейтенанта Криворучко. – Может, хотите посмотреть, что они там натворили? Только чур, короткими перебежками: метров десять и – носом в снег. Или куда придется. Иначе – хана. Потом отползаем в сторону – и снова рывок.

      – Пойдемте, – согласился Матов.

      – Тогда смотрите, бежим вот до этой каменной гряды. Падаем. Отползаем вправо. Следующий рывок – вон до той кучи. А там должна быть канава. По ней проползаем метров тридцать, еще рывок – и мы в окопах. Но высовываться – избави бог.

      Они выбрались из полуподвала, встали за стеной у проема двери, Логунов выглянул раз, другой и крикнул:

      – Вперед! – и бросился первым.

      Глава 5

      В окопе, куда спрыгнул Матов вслед за Логуновым, лежали убитые немцы. Или кто там они – сам черт не разберет. Один лейтенант, другой фельдфебель. Оба одеты в маскировочные белые куртки, каски тоже обтянуты белой материей. И оба, судя по изорванным курткам, погибли от близких взрывов гранат.

      Матов наклонился над лейтенантом, пошарил под курткой, достал из нагрудного кармана документы, затем снял полевую сумку. В это время Логунов забрал у фельдфебеля автомат, сумку с рожками, из-за пояса гранаты, сдернул с плеч ранец.

      – Пойдемте, товарищ подполковник, в школу. Надо посмотреть, что там и как.

      Бойцы Криворучко обживали отбитые у немцев позиции. В подвале у стены на немецкой шинели лежал комбат, тихо стонал. Над ним склонились двое.

      – Что с ним? – спросил Логунов с тревогой.

      – Ранен, – ответил один из них. И добавил обреченно: – Аккурат в живот.

      Логунов наклонился над Криворучко, заглядывая в его широко раскрытые глаза.

      – Серега! Серега, слышишь меня?

      Глаза Криворучко закрылись