Пыльца в крови. Фима Кибальчич

потрепанную одежду и встал под ионный душ. В мгновение ока слабо заряженные частицы длинных молекул разрушили всю грязь, все мертвые, не имеющие заряда ткани, покрывающие кожу, и поток воздуха сдул это прочь. Выдраенное до обезжиренных атомов тело казалось сухим, скрипучим. Хотелось под воду, но в его авиетке водные процедуры были не предусмотрены. Впрочем, даже так ему стало лучше. Хотя на станции скорой помощи его дезинфицировали, но принять душ самому, даже ионный – по-настоящему хорошо.

      Он видел себя на боковой отражающей переборке – стройного, подтянутого, пропорционально сложенного, с гладкой кожей. Но сейчас отражение казалось фальшивкой, не имеющей к нему никого отношения.

      На авиетке одежды не было и синтезатора тоже.

      Притащусь к Алексу в слайсе, буду делать вид, что вырос духом после Дальних Пределов.

      Тим прошелся пальцами по мягко светящему экрану душевого отсека и почувствовал идущие со всех сторон потоки воздуха. Тело от горла до ступней стало покрываться слоем влажной, липкой суспензии. Воздушный поток стал жарче на несколько секунд, а потом отключился.

      Одноразовое покрытие, или слайс, было вполне удобной одеждой. Химический раствор в секунды превращался в дышащую и хорошо тянущуюся ткань, которая мягко облегала тело, оставляя голой шею, кисти рук и ступни. На улицах городов нередко встречались фрики и погруженные в великие думы ученые, которые, ничем не заморачиваясь, расхаживали лишь в слайсах.

      Хотелось бы сойти за ученого. Если удастся нахмурить лоб и раздобыть где-нибудь папку.

      Из рубки управления раздался предупреждающий сигнал – авиетка приблизилась к Дублину. Тим вышел из отсека и сунул ноги в свои мягкие, потерявшие форму кроссовки. Как только они стянулись на ступнях и приобрели стандартный рельеф, Граув тяжело вздохнул.

      Честнее быть фриком и выпить жбан пива, после того как Алекс меня поимеет.

* * *

      Когда-то очень давно Тим Граув любил Дублин.

      Дублин любили все курсанты училища. Его всегда любил Алексей Треллин и поэтому жил здесь время от времени. Когда они с Тимом вместе учились, один на первом, второй на третьем курсе, то частенько гоняли сюда на скутерах, чтобы прошвырнуться по сумасшедшим, плавающим в воздухе мостовым города, забраться на голову шахтера, застывшего у индустриальной воронки и устроить там пикник, поливая пивом гигантскую каску.

      Дублин был прекрасен и издалека.

      Он был похож на взрыв, остановленный временем в тот момент, когда фрагменты строений уже разлетаются вверх и в стороны, еще секунда – и начнут падать, превращаясь в уродливый хлам. Но в этот самый последний момент все замирает, становится ярким, цветным, безупречным, как навечно застывший в воздухе фейерверк из кварталов, дорог, домов и растений.

      Хотя была одна особенность, – взлетевший в воздух город тянулся не вверх, а на восток, к восходящему солнцу, а на западе уходил под землю километрами заводов. Здесь, над гигантской индустриальной воронкой, где грузились массивные промышленные платформы, торчала тридцатиметровая фигура шахтера