Золотой век русской поэзии. Лирика. Отсутствует

здесь свидетель нам, сколь блага наших дней,

         Сколь все величия мгновенны.

      И нечувствительно с превратности мечтой

      Дружится здесь мечта бессмертия и славы:

      Сей витязь, на руку склонившийся главой;

         Сей громоносец двоеглавый,

      Под шуйцей твердою седящий на щите;

      Сия печальная семья кругом царицы;

      Сии небесные друзья на высоте,

         Младые спутники денницы…

      О! сколь они, в виду сей урны гробовой,

      Для унывающей души красноречивы:

      Тоскуя ль полетит она за край земной —

         Там все утраченные живы;

      К земле ль наклонит взор – великий ряд чудес:

      Борьба за честь; народ, покрытый блеском славным;

      И мир, воскреснувший по манию небес,

         Спокойный под щитом державным.

      Но вкруг меня опять светлеет частый лес;

      Опять река вдали мелькает средь долины,

      То в свете, то в тени, то в ней лазурь небес,

         То обращенных древ вершины.

      И вдруг открытая равнина предо мной:

      Там мыза, блеском дня под рощей озаренна;

      Спокойное село над ясною рекой,

         Гумно и нива обнаженна.

      Все здесь оживлено: с овинов дым седой,

      Клубяся, по браздам ложится и редеет,

      И нива под его прозрачной пеленой

         То померкает, то светлеет.

      То слышен по току согласный звук цепов;

      Там песня пастуха и шум от стад бегущих;

      Там медленно, скрыпя, тащится ряд волов,

         Тяжелый груз снопов везущих.

      Но солнце катится беззнойное с небес;

      Окрест него закат свободно пламенеет;

      Завесой огненной подернут старый лес;

         Восток безоблачный синеет.

      Спускаюсь в дол к реке: брег темен надо мной

      И на воды легли дерев кудрявых тени;

      Противный брег горит, осыпанный зарей;

         В волнах блестят прибрежны сени;

      То отраженный в них сияет мавзолей;

      То холм муравчатый, увенчанный древами;

      То ива дряхлая, до свившихся корней

         Склонившись гибкими ветвями,

      Сенистую главу купает в их струях;

      Здесь храм между берез и яворов мелькает;

      Там лебедь, притаясь меж берега в кустах,

         Недвижим в сумраке сияет.

      Вдруг гладким озерком является река;

      Сколь здесь ее брегов пленительна картина;

      В лазоревый кристалл, слиясь вкруг челнока,

         Яснеет вод ее равнина.

      Но гаснет день… в тени склонился лес к водам;

      Древа облечены вечерней темнотою;

      Лишь простирается по тихим их верхам

         Заря багряной полосою:

      Лишь ярко заревом восточный брег облит,

      И пышный дом царей на скате озлащенном,

      Как исполин, глядясь в зерцало вод, блестит

         В величии уединенном.

      Но вечер на него покров накинул свой;

      И рощи и брега, смешавшись, побледнели,

      Последни облака,