Тенистый лес. Сбежавший тролль (сборник). Мэтт Хейг

двух недель.

      Что касается меня… Ну, у меня есть определенные правила, которым вы должны будете следовать. Эти правила нельзя нарушать, потому что придуманы они недаром.

      В Норвегии есть старая поговорка: «Жизнь без правил – все равно что напиток без чашки!»

      Что хорошего в напитке без чашки?

      В любом случае, я уверена, что мы прекрасно поладим, и с нетерпением ожидаю нашей с вами встречи.

      Ах, мы так счастливо с вами заживем – вот увидите!

      Любящая вас

      тетя Ида.

      Девочка-данетка

      Тетя Ида ждала их в аэропорту, держа в руках кусок картона с надписью:

      Сэмюэль + Марта

      Привет, я тетя Ида

      Сэмюэль заметил надпись.

      – Вон она.

      Марта повернула голову и увидела высокую худую женщину с седеющими волосами, затянутыми в пучок. Женщина, одетая в длиннейшее оранжевое пальто и длинный полосатый шарф, улыбалась, глядя прямо на нее.

      Марта вслед за братом пробралась сквозь толпу и попыталась улыбнуться в ответ, но у нее ничего не получилось. Она утратила способность улыбаться семь дней назад. В тот же день, когда она перестала говорить.

      Что касается Сэмюэля, то он не улыбнулся потому, что ему не понравилось, как выглядит тетя Ида. Она определенно не была похожа на человека, когда-то участвовавшего в Олимпийских играх. Она выглядела худой и строгой, и у нее была странная одежда. Ему не понравился ни ее дурацкий длинный шарф, ни ее дурацкие ботильоны с закругленными носами, ни ее огромное оранжевое пальто. Также ему не понравились ее красные щеки, ее длинная шея и ее странные покатые плечи, из-за которых она была похожа на бутылку из-под вина.

      Когда они подошли к ней, она распахнула объятия.

      – Сэмюэль, – сказала она, все еще широко улыбаясь. – Марта.

      Она обняла их обоих вместе, прижав их лица одно к другому. Сэмюэль не мог не заметить, что ее руки, хотя и были худыми, оказались очень сильными. Жесткие волоски на ее подбородке и верхней губе кололи его щеку.

      – Ах, бедные дети, – сказала она, до последнего не разжимая объятий. А потом прошептала что-то на норвежском – что-то, чего ни Сэмюэль, ни Марта не поняли. Но похоже, что это что-то значило очень многое, потому что, когда она выпрямилась, в ее глазах блестели слезы.

      Она всмотрелась в их лица в поисках того, чего там не было.

      – Боже мой, боже мой, – сказала она. – Нам стоит пойти в отдел потерянного багажа и спросить, не фидели ли там улыбок двоих детей.

      – Мне двенадцать, – раздраженно сказал Сэмюэль. – А Марте десять. Необязательно разговаривать с нами как с детьми.

      У тети Иды был такой вид, словно она собиралась отчитать Сэмюэля, но потом передумала.

      – Хорошо, – произнесла она, кивнув на тележку с багажом, которую толкал Сэмюэль. – Я фозьму твою сумку, хорошо, мистер Мне Двенадцать?

      – Я сам справлюсь, – ответил Сэмюэль, покрепче сжав металлическую ручку тележки. Честно говоря, справлялся он