Тенистый лес. Сбежавший тролль (сборник). Мэтт Хейг

было больше вопросов, чем когда-либо прежде. Что такого опасного в этом лесу? И если оно так опасно, зачем жить так близко к лесу, что он виден из твоих окон?

      Но Сэмюэль был так поражен внезапным преображением тети, что не нашел в себе сил сказать что-нибудь, кроме:

      – Да, я понял.

      Тетя Ида втянула воздух носом, словно проверяя правдивость его слов по запаху.

      – Хорошо, – сказала она.

      Затем она выпрямилась в полный рост и заставила себя вернуть улыбку на лицо.

      – Ладно, – добавила она. – А теперь дафайте спустимся вниз и накормим ваши голодные желудки.

      Суп из Рудольфа

      – Что это? – спросил Сэмюэль, глядя в миску с мутной коричневой жидкостью.

      – Олений суп, – ответила тетя Ида так невозмутимо, как будто суп из оленя был самой обычной вещью на свете.

      Сэмюэль посмотрел на волоски на ее подбородке и верхней губе.

      «Она такая же отвратительная, как этот суп», – подумал он, с трудом веря, что она и его мама были сестрами-близняшками.

      Его мама была хорошенькой, и она всегда носила красивую одежду и красилась. Она мазала кожу над верхней губой каким-то вонючим кремом, чтобы избавиться от усиков, и дважды в неделю делала упражнения, чтобы держать фигуру в порядке. Она носила джинсы и яркие футболки, и каждую субботу по утрам ходила к парикмахеру, чтобы уложить или подкрасить волосы.

      Сэмюэль посмотрел на черные с проседью волосы тети, стянутые в пучок. Посмотрел на ее красные щеки. Посмотрел на ее блузку и кофту, которым вполне могло бы быть двести лет. Ему было сложно поверить, что она и его мама принадлежали к одному виду – не говоря уже о том, что они были близняшками.

      – Олень? Это отвратительно.

      «Фу, – подумал он. – Суп из Рудольфа»[2].

      – На самом деле это очень вкусный суп, – сказала тетя Ида. – Думаю, по вкусу он напомнит вам гофядину.

      Сэмюэль наблюдал за тем, как его сестра отхлебнула немного супа из ложки, не проявляя никаких признаков отвращения или удовольствия. Он сделал то же самое, и его чуть не вырвало.

      – Но это правда отвратительно.

      – Это был любимый суп Хенрика, – заметила тетя Ида.

      – Ну, значит, у этого Хенрика был очень плохой вкус, – заявил Сэмюэль.

      Тетя Ида нагнулась над столом:

      – Никогда не говори так о дяде Хенрике. Слышишь?

      Ее голос был немногим громче шепота, но в нем прозвучала внезапная тихая злость, напоминающая кошачье шипение. Однако Сэмюэля взволновал не столько ее голос, сколько выражение лица. В ее глазах было столько боли, что в первый раз с тех пор, как они приехали, Сэмюэлю стало стыдно за свою грубость.

      Ему захотелось сказать: «Простите меня», но он почему-то не смог выдавить из себя этих слов. Однако стыд отразился на его лице, потому что тетя Ида удовлетворенно кивнула и приступила к своему супу.

      Повисла неловкая тишина, которая прерывалась только скулением Ибсена.

      – Ох, Ибсен, что с тобой? – спросила тетя Ида.

      Ибсен смотрел в окно, вытянув

2

  Считается, что Санта-Клаус передвигается на санях, в которые запряжены восемь северных оленей. Самым известным из них является олень по имени Рудольф (Прим. пер.).