Кто эта женщина?. Юлия Лавряшина

ее охватила необъяснимая апатия. Не хотелось ни разговаривать, ни думать.

      – Голову расшиб, – охотно пояснил он. – Хотел срезать через парк, уж не помню, куда несся… Нырнул в дырку в ограде – сто раз же там лазил! А тут не рассчитал и башкой о металлический штырь – бабах! Кровищи… И, главное, я так растерялся! Стою и не могу сообразить, что делать.

      Очнувшись от нахлынувшего на нее безразличия, Кира содрогнулась:

      – Ужас… И как же ты?

      Антон едва заметно кивнул на старика:

      – Вот такие друзья помогли. Они там в развалинах ресторана распивали… Не поверишь, у всех бомжей, оказывается, есть аптечки, им Красный Крест раздает или кто-то вроде него. Целой толпой кинулись меня спасать! И рану промыли и перебинтовали, чтоб я смог до травмпункта дотопать… Спасли, можно сказать. А ты говоришь – запах…

      – Я не говорила! – возмутилась Кира и ужаснулась: «Неужели произнесла вслух?»

      – У тебя на лице написано, – невозмутимо пояснил он. – В общем, уже здесь меня заштопали и бинтами заново так замотали, что мама, когда меня увидела, первое, что сказала: «Шариков…» Даже мама! Представляешь, как я выглядел?

      «А про ногу ничего и не сказал… Это не связано с травмой? Или настолько серьезно, что не хочет рассказывать?»

      Опустив глаза, чтобы не выдать любопытства, она осторожно спросила:

      – А вы с Ларисой вдвоем живете?

      – Почему? Еще бабушка с нами. Хочешь спросить, где мой рыжий папочка? Ушел в закат…

      Она ахнула:

      – Умер?

      – Нет, живехонек. Удрал на Запад. Где-то в Германии сейчас вроде. Под немца косит. Они же бывают рыжими… Да ты не делай такие глаза, это сто лет назад было, еще в девяностые. Тогда все в Европу пытались просочиться. А теперь назад побежали. Многие наши немцы в Крыму строятся. Вон несколько деревень отгрохали.

      – А там чем хуже?

      – Угадай! У нас триста солнечных дней в году, а там – шестьдесят, что ли… Немцы же тоже люди.

      Она подавилась смешком:

      – Не сомневаюсь!

      Оглянувшись, Антон состроил виноватое выражение:

      – Очередь что-то не движется. Слушай, я выскочу ненадолго… Может, тебе принести чего-нибудь? Воды? Шоколадку?

      – А ты куда? – забеспокоилась она.

      – Да курить хочется…

      – Ты куришь? – Это почему-то ее удивило.

      – Никак не брошу, – признался он покаянно. – Мама мне мозг точит… У меня дед от рака легких умер, есть предпосылки.

      – Да ну тебя! – Кира почувствовала, что испугалась всерьез. – Не надо думать о таком, а то притянешь еще…

      Когда Антон вышел, несколько раз оглянувшись и помахав ей на пороге, грузная соседка прохрипела:

      – Ишь, какой молоденький, а заботливый. Поди сыщи такого…

      Кира не удержалась:

      – А видно, что моложе?

      – А как ты думаешь?

      «А вот это обидно, – насупилась она. И спохватилась: – Да о чем я?! Кто мы друг другу?..»

      Но слова проросли… Да так стремительно, что пока Антона не было, Кира покрылась