Орас. Жорж Санд

смягчаются временем и расстоянием, пока не сотрутся в нашем представлении совершенно.

      К тому же, когда Марта покинула родину, пять лет назад, Луиза и Сюзанна были детьми, не способными судить о чем бы то ни было. Теперь же это были два стража высокой нравственности, особенно старшая, обладавшая заносчивостью красавицы, знаменитой в своей округе, и всей нетерпимостью общепризнанной добродетели. Вырванные из родной почвы, где они цвели во всем великолепии, эти дикие растения неизбежно (Арсен не подумал об этом) должны были утратить часть своей прелести и достоинств. В деревне они подавали хороший пример, приучали к трудолюбию и скромности своих сверстниц, – в Париже их прекрасные свойства будут скрыты, наставления бесполезны, пример незаметен; а качеств, необходимых в их новом положении – доброты, гибкости ума, братского милосердия, – у них не было и не могло быть.

      Поздно было теперь думать об этом. Первым побуждением Марты было броситься в объятия сестры Арсена, вторым – посмотреть, как та отнесется к ней, третьим – замкнуться в справедливом чувстве отчуждения и гордости; но бледность ее лица выдавала глубокую скорбь, а на глазах выступили слезы.

      Я взял ее руку и ласково пожал ее; затем, усадив Марту за стол, заставил Луизу сесть рядом.

      – Вы не имеете права ни допрашивать, ни упрекать Марту, – сказал я Луизе решительным тоном, сразу укротившим ее строптивость. – Ваш брат и мы глубоко уважаем ее. Она была несчастна, а порядочным людям чужое несчастье внушает только сочувствие. Когда вы возобновите знакомство с Мартой, вы полюбите ее и никогда не станете говорить с ней о прошлом.

      Луизон опустила глаза, озадаченная, но не убежденная. Сюзанна, которая шла следом за нею, наклонилась к Марте и, уступая движению сердца, хотела поцеловать ее. Но грозный взгляд исподлобья, брошенный на нее Луизой, умерил этот порыв, и она только пожала Марте руку. Эжени, опасаясь, что Марте будет не по себе между двумя односельчанками, села рядом и с подчеркнутой вежливостью и предупредительностью принялась ухаживать за ней. Это был невеселый ужин; все чувствовали себя неловко. То ли от досады, то ли потому, что кушанья были ей не по вкусу, Луизон ни к чему не притронулась. Наконец пришел Арсен и после первых же объятий, догадавшись с присущей ему чуткостью обо всем происходящем, увел сестер в соседнюю комнату и пробыл там с ними больше часу.

      После этого совещания лица у всех троих разгорелись. Но авторитет старшего брата, по провинциальным обычаям – непререкаемый, сломил сопротивление Луизы. Сюзанна, которая не лишена была сообразительности, поняла, что Арсен способен помочь ей противостоять властному характеру сестры, и не прочь была, мне кажется, на время сменить господина. Она отнеслась к Марте с искренним дружелюбием, Луиза же осыпала ее лицемерными любезностями, весьма неуклюжими и почти оскорбительными, Арсен почти тотчас же отправил их спать.

      – Мы подождем госпожу Пуассон, – сказала Луиза, не подозревая, что, называя ее так, она снова вонзает кинжал в сердце Марты.

      – Марта никуда не ездила, –