Царевна Льдинка. Рождественские сказки русских и зарубежных христианских писателей. Сборник

повернувшись вокруг самой себя, и улеглась в своей конуре спать.

      Погода и в самом деле переменилась. К утру вся окрестность была окутана густым, тягучим туманом; потом подул резкий, леденящий ветер и затрещал мороз. А что за красота, когда взошло солнышко!

      Деревья и кусты в саду стояли все покрытые инеем, точно лес из белых кораллов! Все ветви словно оделись блестящими белыми цветочками! Мельчайшие разветвления, которых летом и не видно из-за густой листвы, теперь ясно вырисовывались тончайшим кружевным узором ослепительной белизны; от каждой ветви как будто лилось сияние! Плакучая берёза, колеблемая ветром, казалось, ожила; длинные ветви её с пушистою бахромой тихо шевелились – точь-в-точь как летом! Вот было великолепие! Встало солнышко… Ах, как всё вдруг засверкало и загорелось крошечными, ослепительно-белыми огоньками! Всё было точно осыпано алмазною пылью, а на снегу переливались крупные бриллианты!

      – Что за прелесть! – сказала молодая девушка, вышедшая в сад с молодым человеком. Они остановились как раз возле снеговика и смотрели на сверкающие деревья. – Летом такого великолепия не увидишь! – сказала она, вся сияя от удовольствия.

      – И такого молодца тоже! – сказал молодой человек, указывая на снеговика. – Он бесподобен!

      Молодая девушка засмеялась, кивнула головкой снеговику и пустилась с молодым человеком по снегу вприпрыжку, у них под ногами так и захрустело, точно они бежали по крахмалу.

      – Кто такие эти двое? – спросил снеговик цепную собаку. – Ты ведь живёшь тут подольше меня. Знаешь ты их?

      – Знаю! – сказала собака. – Она гладила меня, а он бросал косточки; таких я не кусаю.

      – А что же они из себя изображают? – спросил снеговик.

      – Паррочку! – сказала цепная собака. – Вот они поселятся в конуре и будут вместе глодать кости! Вон! Вон!

      – Ну а значат они что-нибудь, как вот я да ты?

      – Да ведь они господа! – сказал пёс. – Куда как мало смыслит тот, кто только вчера вылез на свет Божий! Это я по тебе вижу! Вот я так богат и годами и знанием! Я всех, всех знаю здесь! Да, я знавал времена получше!.. Не мёрз тут в холоде на цепи! Вон! Вон!

      – Славный морозец! – сказал снеговик. – Ну-ну, рассказывай! Только не греми цепью, а то меня просто коробит!

      – Вон! Вон! – залаял цепной пёс. – Я был щенком, крошечным хорошеньким щенком, и лежал на бархатных креслах там, в доме, лежал на коленях у знатных господ! Меня целовали в мордочку и вытирали лапки вышитыми платками! Звали меня Милкой, Крошкой!.. Потом я подрос, велик для них стал, меня подарили ключнице, я попал в подвальный этаж. Ты можешь заглянуть туда; с твоего места отлично видно. Так вот, в той каморке я и зажил как барин! Там хоть и пониже было, да зато спокойнее, чем наверху: меня не таскали и не тискали дети. Ел я тоже не хуже, если не лучше! У меня была своя подушка, и ещё там была печка, самая чудеснейшая вещь на свете в такие холода! Я даже уползал под неё!.. О, я и теперь ещё мечтаю об этой печке! Вон! Вон!

      – Разве уж она так хороша, печка-то? – спросил снеговик. – Похожа она на меня?

      – Ничуть!