Удар отточенным пером. Татьяна Шахматова

на другую от забора сторону. Хрен его теперь догонишь, – удовлетворенно проговорил Жильцов.

      – Экстремальная журналистика, – усмехнулся я. – А что это будет за статья?

      – Это не столько для статьи, сколько материал для судебных процессов. Все по поводу закона об этой пресловутой спецодежде. Дело в том, что нескольких работников, напрямую не связанных с вредным производством, лишают из-за спецодежды премии. Представьте себе девочку из отдела кадров, которая бегает целый день с бумажками из кабинета в кабинет или повариху из блока питания в этой пыточной обуви! Как им работать? А?

      – Трудно, – кивнул я.

      Алексей обернулся через плечо, подмигнул и продолжал, не замедляя хода:

      – Трудно – не то слово! Невозможно! Вот ты и думай – то ли за невыполнение своих прямых обязанностей быть оштрафованным, то ли за спецодежду. Как ни крути, все плохо выходит. А руководство нанимает специальных шакалов, те ходят по территории и фотографируют – кто без обуви, кто без каски. А потом премии долой: нарушение трудовой дисциплины. Вот так вот – ползарплаты. А у девочки ипотека, а у поварихи – мать больная и трое детей. Работники в профсоюз. А мы – в суд. Так-то. Ну и в газете, конечно, фото опубликуем, чтобы все полюбовались, как сам советник по юридическим вопросам соблюдает охрану труда. Тоже надо премии лишать!

      – Здорово! Так профсоюз – это тоже вы? – поинтересовался я.

      – Я. Не один, конечно, но вся информационная стратегия на мне. – Широким жестом Жильцов распахнул обитую железом неприглядную дверь в первом от проходной двухэтажном здании. – Пришли!

      Эти хрущевки цвета охры, хоть и находились за проходной, тоже, судя по всему, принадлежали заводу, во всяком случае, я разглядел над одним из подъездов вывеску магазина «Наш Минерал», где торговали готовой продукцией. Над железной дверью, куда вошли мы, никаких надписей не было, зато когда мы забрались на второй этаж, я увидел сразу две: газета «РАБОЧАЯ СИЛА» и профсоюз «ЕДИНЫМ ФРОНТОМ».

      В сумраке довольно большой комнаты с высоким потолком сидел человек. Лишь подсветка от монитора ноутбука и зимний послеобеденный свет из единственного маленького окна освещали темное неуютное помещение, заваленное номерами газет, старыми журналами, плакатами, пачками бумаг и прочим канцелярским хламом. Человек за монитором мельком взглянул на нас и сообщил, что некто Юра поехал закачивать фото домой, чтобы тут «не накрыли». Голос у человека за компьютером был женский.

      Алексей неуверенно потоптался, и на его лице снова появилось виноватое выражение:

      – Я совершенно забыл… Хотел чаем угостить, но нас ведь обесточили. – Он поджал угловатые плечи, и я подумал, что совсем не так представлял себе профсоюзного лидера.

      – Администрация пытается выжить нас отсюда, но мы пока боремся. – Алексей устало улыбнулся, но вдруг глаза его заискрились. – Пусть попробуют нас сковырнуть! А вообще – вот наша вотчина. Здесь и обитаем. А это Катерина, журналист.

      Женщина встала из-за компьютера и направилась к нам, но на мое «здравствуйте» не ответила.