К берегам Тигра. Хаджи-Мурат Магометович Мугуев

похвал. Его рука теребит георгиевский темляк на шашке, «золотое оружие», полученное им за бои под Сарыкамышем. Я знаю, что этот жест означает смущение Гамалия.

      – А вас, сотник, – поворачивается ко мне Стопчан, – я вызвал как старшего после командира офицера в сотне, чтобы также ознакомить с положением. Я твердо уверен, господа, что вы с вашими молодцами казаками с честью выполните возложенное на вас задание и благополучно совершите этот трудный и необычный рейд.

      Мы молча кланяемся.

      – С богом! – Он обнимает нас, целует трижды крест-накрест и неожиданно кричит – Филька-а-а!

      В комнату влетает казак.

      – Тащи, сукин кот, скорее квасу, да похолоднее! Вас, господа, не приглашаю к столу, ибо через три часа вам выступать.

      Мы вытягиваемся, отдаем честь и, круто поворачиваясь налево кругом, выходим. Нам вслед несется рыкающий голос Стопчана:

      – Только никому ни слова пока, ни звука!

      Провожая нас, адъютант вручает Гамалию заранее заготовленные бумаги и приказ, из которого явствует, что мы уходим на месячный отпуск в свой тыл – в город Султан-Абад. Это выдумка хитроумного Бочарова, наивно верящего в то, что фальшивый приказ помешает толкам в полку и в городе по поводу нашего внезапного выступления.

      Смеюсь про себя. Кто-кто, а штаб первый проговорится о нас. Как бы в подтверждение моей мысли попавшийся нам навстречу Церетели лукаво подмигивает и говорит:

      – Вот счастливчики! Попьете теперь настоящего виски. Не забудьте привезти и мне бутылочку.

      Мы обещаем две и спешим обратно в караван-сарай.

      Лицо Гамалия задумчиво. Видно, что неожиданное путешествие обеспокоило его.

      – Справа по три, шагом ма-аррш! – командует есаул, и стройная развернутая шеренга ломается на ряд движущихся конных фигур.

      Ворота широко распахиваются, и мы, нагибая головы, выезжаем на улицу. Позади сотни тянутся мулы, навьюченные пулеметами, двуколки с огнеприпасами, заводные кони. Дребезжит сотенная кухня.

      Казаки других сотен высыпали во двор провожать нас.

      – Ну, прощевайте… покудова! – несется из рядов.

      – Стецюк, Стецюк, напувай мово коня, – надрывается кто-то рядом.

      – Хай його бис напувае! – гудит ответ.

      Пропустив мимо себя сотню, выскакиваем вперед, выбираясь из глухих, неприветливых улиц города. Прохожие с любопытством оглядывают нас. Закутанные в черные чадры женщины кажутся темными тенями на фоне стен, к которым они жмутся с детьми. Наконец мы выезжаем на Хамаданскую дорогу. Отъехав версты три от ворот крепости, встречаем наш сторожевой пост. Телефонист чинит оборвавшийся провод; по мосту мерно шагает часовой; у привязанных к кустам коней сидят несколько казаков, с нетерпением поглядывая на закипающий котелок. Перекидываясь с ними словами, сотня проходит мимо поста. Родной полк остался позади. Впереди же – неизвестность.

      Вверх-вниз, через холмы и ложбины, по крутым скатам гор тянется наш путь. Мы идем уже два часа. Время от времени есаул