Император-отрок. Историческая дилогия. Дмитрий Дмитриев

– в Соловки; Скорнякова-Писарева, лишив чинов, дворянства и имущества и наказав кнутом, отправили также в ссылку; Нарышкина и Бутурлина, лишив чинов, послали на безвыездное житье в деревню; Долгорукова и Ушакова, как менее виновных, понизили чинами и определили в полевые полки.

      Голштинскому герцогу волей-неволей пришлось сойтись с Меншиковым, который в то время был почти полноправным правителем государства, потому что императрица Екатерина находилась при последнем дыхании, а верховный совет, состоявший из вельмож государства, делал все, чего хотел Меншиков.

IV

      Известие о каре, наложенной на князя Ивана Долгорукова, глубоко поразило цесаревича Петра Алексеевича. Царевичу в то время исполнилось только двенадцать лет, но он казался старше своего возраста. Полный, стройный, высокого роста, с лицом женственно-белым, с прекрасными голубыми глазами, он был очень красив и привлекателен. Обычно это был живой, веселый мальчик, но в последнее время казался особенно печальным.

      – Ты говоришь, Ваня, нам надо расстаться? – с глубоким вздохом произнес он, обращаясь к князю Долгорукову, посетившему его на его половине во дворце.

      – Необходимо, царевич! Меня, по воле фельдмаршала, переводят из Петербурга.

      – И все это князь Меншиков? Он? Да? Эх, злой он, недобрый… Я пойду к нему и стану просить, чтобы тебя оставили со мною.

      – И не проси, царевич!.. Ничего не выпросишь, больше только озлобишь его.

      – Ваня, придет же то время, когда я буду приказывать Меншикову, а не просить его? Будет же когда-нибудь конец его властолюбию и силе?

      – Будет, царевич, будет, только надо выждать время.

      – Когда я буду царем, тогда не дам властвовать Меншикову.

      – Тише, царевич, тише! У Меншикова везде есть уши и глаза.

      – Я – наследник престола и Меншикова не боюсь, – с царственным достоинством проговорил Петр.

      – Тебе и не след бояться его, но со мною он все может сделать…

      – Ты и представить себе не можешь, как я не люблю Меншикова и его дочери Марии.

      – А княжна Мария объявлена твоей невестой, царевич.

      – Какая она моя невеста? Она старше меня. Это Меншиков и государыня-бабушка задумали женить меня на ней. Но жениться на княжне Марии я не могу; ведь я не люблю ее. Вот выздоровеет бабушка, я так и ей скажу. Знаю, что государыня неволить меня не будет, она добрая, милая… А ведь у меня есть другая бабушка? – после некоторого раздумья спросил Петр у Долгорукова.

      – Есть, царевич.

      – Где же она?

      – Далеко, в монастыре… – уклончиво ответил царевичу молодой князь.

      – Кажется, звать ее Еленой?

      – Да, царевич, а прежде звали Евдокией Федоровной.

      – Как же она в монастыре очутилась? Зачем? Царица – и в монастыре? Все это как-то странно. А дед мой, покойный император, женился на другой – на теперешней моей бабушке. Все это для меня непонятно. Я спрашивал у Андрея Ивановича, и вот что он ответил мне: «Когда вырастете побольше, царевич, все сами узнаете».