Авантюристка (Тайная любовница Петра I). Валериан Яковлевич Светлов

раздался топот копыт нескольких лошадей.

      Женщина в черном успела незаметно скрыться за дверьми и юркнуть в сени.

      Вбежав в комнату, Марта быстро подошла к окну и старалась проникнуть зрением в темноту осенней ночи; но она ничего не увидела, кроме блеска факелов, исчезавших во тьме и блиставших уже вдали, как две далекие звездочки.

      Старуха лежала почти без чувств, вытянувшись в кресле.

      Пастор отозвал Марту от окна, и они вдвоем принялись ухаживать за матерью Феликса.

      Они наконец привели ее в себя и стали утешать, как умели

      – Война не сегодня началась, – говорил пастор, – и Феликс все время не покидал своего полка, добрая Гедвига, и вы никогда до сих пор не отчаивались… Почему же теперь его отъезд так сильно подействовал на вас?

      – Ах, господин пастор, я и сама не знаю. Да, война длится уже давно. Но ведь в эту ночь предстоит отчаянное дело… И потом, как хотите, сердце матери редко обманывает. А сердце мое неспокойно, и оно так тягостно замирает, так больно щемит, как будто предчувствует несчастье.

      – Полно, полно, моя добрая Гедвига! – возражал пастор. – Вы устали за этот хлопотливый день, вы больны и расстроены. Вам необходимо отдохнуть, прилечь, заснуть… Бог да хранит вас Своей милостью. Ступайте-ка спать!

      – Но мне не хочется спать, я не могу заснуть.

      – Послушайте меня, это необходимо. Ну, будьте же благоразумной!

      Старушка нехотя встала с кресла.

      – Марта, – сказал пастор, – возьмите свечу и проводите тетушку. Ей одной, пожалуй, не дойти.

      Марта молча повиновалась, зажгла свечу и взяла старуху под руку. Они стали подыматься по лестнице.

      – Спокойной ночи! – сказал им пастор. – Я тоже пойду к себе отдохнуть.

      И он скрылся вслед за ними.

      Когда низенький зал опустел, женщина в черном опять появилась в нем из-за двери.

      Прежнего воодушевления уже не было на ее бледном, измученном, но поразительно красивом лице. Вся ее тонкая и стройная фигура говорила об утомлении, о бессилии, о жажде отдыха.

      Она подошла к креслу и в изнеможении опустилась в него.

      Она низко опустила голову и закрыла глаза.

      Грохот выстрелов снова возобновился, но он, по-видимому, не производил на нее никакого впечатления, или уже она достаточно успела наслушаться его и привыкнуть к нему, только она ни разу не открыла глаз. Думала ли она о чем или просто дремала, сломленная промчавшейся над ней жизненной бурей или утомлением от тяжелого и долгого пути, трудно было решить, но только веки ее были плотно сомкнуты и губы сжаты, что придавало ее красивому молодому лицу выражение трагического… именно так, не меньше – трагического горя.

      Выстрелы учащались.

      Но вдруг женщина вздрогнула с головы до ног и раскрыла глаза, всматриваясь в полутьму комнаты.

      Ступеньки лестницы скрипнули, и на них появилась Марта со свечою в руке.

      Женщина быстро встала с кресла и вытянулась во весь свой рост.

      Марта в страшном испуге при виде этого призрака вскрикнула и чуть не выронила подсвечника