Пандемониум. Лорен Оливер

отказаться от чужих имен и выдуманного прошлого.

      Здесь я чувствую себя дома. Комнаты наверху похожи на жилые комнаты, там пахнет, как в нормальном доме, в них много самых обычных вещей, но все равно там как-то не так, будто дом чуть-чуть сместился в пространстве.

      В подвале, по сравнению с комнатами, полный бардак. Рейвэн не успевает наводить порядок после Тэка. Кругом свалены книги – настоящие, запрещенные старые книги. Тэк их собирает. Даже не собирает, а запасает, как мы запасаем еду. Я несколько раз пробовала читать, просто чтобы узнать, как жили люди до того, как изобрели процедуру исцеления, до того, как они возвели все эти заборы и границы. Но стоило мне представить, как все это было, у меня начинало щемить сердце. Лучше, гораздо лучше не думать об этом.

      Алекс любил книги. Это он открыл для меня поэзию. И это еще одна причина, по которой я больше не могу читать.

      Рейвэн вздыхает и начинает собирать разбросанные на хромом столике в центре подвала бумаги.

      – Это все чертов митинг, – говорит она. – Все из-за него дерганые.

      – А в чем проблема?

      Рейвэн отмахивается.

      – Да как всегда, слухи о бунте. В подполье говорят, что стервятники затевают что-то серьезное. Но точно ничего не известно.

      Голос Рейвэн становится жестким. Я даже произносить слово «стервятники» не люблю. От него во рту остается неприятный привкус какой-то гнили и пепла. Мы все – заразные, участники Сопротивления – ненавидим стервятников. Они все портят. Все согласны, что стервятники разрушат и уже разрушают все, чего мы с таким трудом пытаемся достичь. Они такие же заразные, как мы, только нетерпимые. Мы хотим разрушить стены и избавить людей от процедуры исцеления. Стервятники хотят уничтожить все, хотят грабить, убивать, спалить весь мир дотла.

      Я сталкивалась с ними всего один раз, но до сих пор вижу их в кошмарах.

      – Они не организованы, – говорю я. Рейвэн пожимает плечами.

      – Надеюсь.

      Она кладет книги одна на другую и тщательно выравнивает края стопок. На секунду мне становится ее жаль. Вот она стоит в центре захламленной комнаты и складывает книжки в стопки, как будто это что-то может изменить.

      – Я могу что-то сделать?

      – Не волнуйся. – Рейвэн натянуто улыбается. – Это моя забота.

      Еще одно любимое выражение Рейвэн. Оно, как и фраза «прошлое умерло», стало ее заклинанием.

      «Это моя забота. Ты делаешь то, что я говорю».

      Я думаю, что нам всем необходимы заклинания, истории, которые мы рассказываем самим себе. Они помогают идти вперед, жить дальше.

      – Ладно.

      Мы стоим в подвале. Так странно – иногда ближе Рейвэн у меня никого нет, она для меня как семья. А иногда я понимаю, что знаю о Рейвэн не больше, чем знала в августе, когда она нашла меня в лесу. Я до сих пор не знаю, кем она была до того, как появилась в Дикой местности. Эту часть себя она хранит где-то очень глубоко внутри, и заглянуть туда невозможно.

      – Иди, – говорит Рейвэн и кивает в сторону лестницы, – уже поздно. Поешь что-нибудь.

      По пути к лестнице я провожу пальцами