Волхв. Джон Фаулз

первой возможности я поговорил с Мели с глазу на глаз. Я решил, что кому-нибудь из учителей придется отчасти довериться. Если вы не дежурили в выходные дни, обедать в ученической столовой не требовалось, и единственный, кто мог заметить мое отсутствие, был сам Мели, но он как раз ездил в Афины. В понедельник после обеда мы уселись в его комнате; точнее, он уселся за стол и, в согласии с прозвищем, принялся макать ложку в кувшин с гиметским медом и рассказывать, каких благ и блаженств причастился в столице; а я слушал его вполуха, лежа на кровати.

      – А вы, Николас, как провели выходные?

      – Познакомился с господином Конхисом.

      – Вы… нет, вы шутите.

      – Никому об этом ни слова.

      Он протестующе замахал руками:

      – Конечно, но каким образом… не могу поверить.

      Я в усеченном виде описал свой первый, недельной давности визит, стараясь выставить и Кончиса, и Бурани с как можно более будничной стороны.

      – Не зря говорят, что он туп как пробка. И никаких женщин?

      – Ни единой. Даже мальчиков нет.

      – Что, и коз?

      Я кинул в него спичечным коробком. Частью по воле рока, частью от рокового безволия он признавал лишь два рода развлечений: совокупление и жратву. Лягушечьи губы расплылись в улыбке, и он снова налег на мед.

      – Он пригласил меня на следующие выходные. Одним словом, Мели, не могли бы вы, если я заменю вас на двух уроках… ну, подежурить за меня в воскресенье с двенадцати до шести? – Воскресное дежурство самое легкое. Сиди себе в школе да раз-другой обойди этажи.

      – Ладно. Да. Посмотрим. – Облизал ложку.

      – И посоветуйте, что отвечать, если спросят. Пусть думают, что я где-то в другом месте.

      Помахивая ложкой, он задумался, а затем сказал:

      – Отвечайте, что едете на Гидру.

      Гидра – промежуточная остановка на афинском маршруте, хотя добраться туда можно не только на пароходе, но и наняв каик у кого-то из местных. В поселке обитало несколько доморощенных художников; моя поездка к ним не вызовет кривотолков.

      – Отлично. А вы никому не скажете?

      Он перекрестился.

      – Буду нем, как… забыл слово.

      – Могила, Мели. Кстати, лучшее место для вас.

      На неделе я не раз заглядывал в деревню: нет ли там новых лиц? Хотя приезжие – три-четыре женщины с маленькими детьми, отосланные мужьями из Афин на лоно природы, пара-другая пожилых супругов, высохших рантье, гуляющих по унылым холлам гостиницы «Филадельфия», – мне попадались, тех троих, что меня интересовали, я так и не встретил.

      В один из вечеров, не находя себе места, я спустился в гавань. Было около одиннадцати, и никто не мешал любоваться катальпами и черной пушкой ста тридцати двух лет от роду. Выпив в кофейне кофе по-турецки и рюмочку бренди, я отправился восвояси. За гостиницей, где кончался длинный, в несколько сотен ярдов, бетонный «променад», я увидел долговязого старика, который стоял посреди дороги и явно искал что-то