Волшебные истории. Завещание старого монаха (сборник). Людмила Петрушевская

– мама, папа и двое маленьких детей – чуть ли не поселилась в больнице, детей приводят поцеловать маму перед детским садиком и после него, и Мария уже может с ними говорить.

      Правда, она очень изменилась, но это бывает после операции, а вот семья не изменилась.

      Так рассказал волшебнику словоохотливый санитар и пустился с пустой каталкой вдоль по коридору.

      Волшебник заглянул в палату и увидел молодую женщину с забинтованной целиком головой (свободен был только рот) под неусыпным наблюдением мужчины в очках, который смотрел на нее не отрываясь, как некоторые родители смотрят на своих маленьких спящих детей.

      Волшебник мгновенно оказался в белом халате, в шапочке и с трубочками в ушах, как и полагается доктору.

      – Так, больная, – сказал волшебник, – как сон, как страхи, как предчувствия?

      Он сел с другой стороны кровати, и Мария вдруг беспокойно зашевелилась и протянула к нему руку.

      Волшебник увидел эту знакомую ему до мельчайших подробностей руку, родную руку, и чуть не заплакал, поняв, что больше никогда он не сможет поцеловать эти пальцы.

      – Да, – сказала Мария сквозь бинты, – меня мучают сны, что где-то недалеко мой дом, мой любимый муж, мои книги и сад, и мне снится, что я больше никогда туда не попаду. И каждую ночь я плачу.

      – Бинты промокают от слез, да, – отозвался ее муж, солидный, крепкий мужчина в очках. – От этого болят раны.

      – Да, она, видимо, должна измениться после катастрофы, так бывает, и бывает даже, что люди начинают выдавать себя за других. Это явление ложной памяти, я вам говорю, – сказал волшебник.

      – Ничего, лишь бы она вернулась к нам, нам она нужна любая.

      Волшебник не отрываясь смотрел на бинты, и ему казалось, что там, под слоем марли, как бабочка в коконе, лежит лицо его любимой Анны, лицо той Анны, которая его любит.

      А Анна домашняя, которую он спас, перехитрив судьбу, – она не настоящая.

      Тогда волшебник, притворившийся доктором, под беспокойным, страдальческим взглядом мужа начал снимать бинт за бинтом, и внезапно приоткрылось ему совершенно чужое лицо, мелькнуло со всеми своими ярко-красными шрамами и грубыми швами.

      Волшебник не стал разбинтовывать до конца эту совершенно незнакомую ему женщину и сказал:

      – Еще не все зажило, операцию придется повторить через неделю.

      Он уже знал, что это не Анна и что он сможет ей помочь.

      – Так бывает, доктор, что даже руки изменились? – прошептал несчастный муж.

      – Да, все бывает, полное изменение. Через неделю ее возьмут на операцию, и все вернется, не беспокойтесь, – сказал волшебник и удалился.

      Внизу, в вестибюле, он прошел мимо испуганной притихшей семьи Марии – двух пожилых людей и двух малышей. Он остановился, сказал им несколько ободряющих слов и тут же почувствовал, что его жена Анна где-то здесь.

      Она была тут, она пряталась в больничном саду.

      Волшебник отступил, стал неразличимым и только наблюдал, как