На ступеньке, бегущей вниз. Михаил Петрович Гаёхо

развеялся ветром, другой растворился как сахар.

      И люди, которые стояли выше и ниже (по два на каждой ступеньке, а иногда и по три, и по больше), тоже растворились – так основательно, что Нестор не помнил, были ли они вообще.

      Это была она, Лиля, но тоже и не совсем она, потому что наяву не присела бы на одну с ним скамейку, проходя мимо. А он бы, конечно, встал и пошел рядом – и о чем-нибудь говорили бы о неважном, – всегда оказывалась под рукой тема для разговора, чему Нестор, когда оставался один, не уставал удивляться. Они прошли бы вместе до выхода из парка и, может быть, шли бы дальше – до того, естественным образом наступающего момента, когда ему предстояло бы повернуть направо, а ей – налево (всегда наступал такой момент, и этому Нестор удивлялся тоже).

      Однажды – он вдруг вспомнил какой-то осенний день – пошел дождь, и они направились к ближней троллейбусной остановке – наискосок через квартал. Дождь то прекращал идти над ними, то начинался снова. Нестор достал зонтик, они шли под зонтиком. Дождь стал сильнее, и они свернули в магазин на углу. Магазин оказался обувной. Лиле нужны были кроссовки, она взяла одну пару и, посмотрев, вернула. Это были белые кроссовки с зеленой полоской наискосок – маленькие, почти детского размера. Дождь сделал вид, что кончил идти, и они продолжили путь, но зонтики тут же пришлось раскрыть – сперва Нестору, потом и Лиле. Они шли то под одним зонтиком, то под двумя, то вместе, то врозь, пробираясь между лужами. Стояли на остановке. Скоро подошел троллейбус, плеснув водой им под ноги. В салоне было почти пусто. Они сидели и разговаривали о чем-то неважном. Нестор держал в руке сложенные зонтики, с них капала вода. Вышли из троллейбуса, и дождь как-то сразу кончился. Небо было голубое, светило солнце.

      Нестор посмотрел вверх, но неба не было над головой, только гофрированный потолок туннеля – затянутый кое-где сизой облачной дымкой. А у сидящей рядом Лили на ногах оказались те самые, не купленные тогда, кроссовки. Белые с зеленой полоской, не вполне подходящие к платью.

      Нестору захотелось снять с маленькой ноги белую кроссовку – и погладить босую ногу, взять в ладони, но он не решился.

      – Когда эскалатор длинный, и такой вот пустой, как сейчас, можно было бы выдавать пассажирам маленькие стульчики, чтоб не сидели на ступеньках. Ма-аленькие такие стульчики, – сказал он и развел ладони, показывая.

      Лиля вздрогнула, словно очнулась, посмотрела вокруг, растерянно метнувшись взглядом. И, вскочив на ноги, бросилась бежать вниз по ступенькам, придерживая рукой подол широкой юбки с цветами. Туда, откуда уже доносились неясные звуки – плач и скрежет зубовный.

      Нестор хотел было побежать следом, но вместо этого перемахнул, как обычно, через балюстраду.

      Вырвал у ближайшей старухи из рук ее черную клюку и разломал о колено. Она распалась на части с тихим стеклянным звоном.

      – Вы плачете, так я сделаю сейчас, что вы засмеетесь, – пообещал он, грозя старухам обломком клюки.

      Старухи развеялись ветром. Нестор сел на освободившуюся ступеньку.

      Он закрыл глаза и увидел, как где-то внизу длинная рука в перчатке открывает