Ци-Гун Пяти зверей: правда и сказка. Михаил Роттер

для жизни милости, но также и для жизни мира.

      Бхагаван: Мудрец помогает миру, просто пребывая Истинным Я. Лучший способ служить миру – это добиться состояния, свободного от эго.

«Падамалай»

      «Personalmente»: профессор и Пять зверей

      Подобает оставаться в компании благородных, осознавших истину, оставивших путь заблуждающихся, опустившихся и невежественных.

«Падамалай»

      Когда-то я учил итальянский. Надо сказать, с большим удовольствием учил, потому что этот язык почти всем европейским языкам «отец родной». Древние римляне постарались. Но распространенность – это одно, а красота – совсем другое. Откуда произошло выражение «чеканная латынь», я так и не выяснил, но итальянские слова, рожденные от этой латыни, иногда меня просто завораживали. А самым моим любимым итальянским словом было слово «personalmente». Оно было такое певучее, складное, само собой перетекающее от слога к слогу. Не слово, а конфета. К тому же оно легко запоминалось и не требовало перевода, потому что означало «персонально», «лично». Так что знакомиться с профессором (и если очень повезет, то и с его искусством) я собирался «personalmente», причем хотел сделать это как можно быстрее. Когда он заканчивает тренироваться, я уже знал и к концу следующей тренировки поджидал его у выхода из зала. Выйдя, Сергей Михайлович, не торопясь, направился к метро. Я догнал его и только собрался с духом, чтобы окликнуть, как он повернулся ко мне.

      – Это вас я видел вместе с Вадимом, – не то спрашивая, не то утверждая проговорил он. – Чем могу?

      «Все видит и все помнит, – подумал я. – Юлить с таким не имеет смысла. Мужик суровый, будет или «да» или «нет». Оно и неплохо: никакой неопределенности!»

      Тем временем Сергей Михайлович остановился:

      – При нашей прошлой встрече вы выглядели заинтересованным. Если хотите поговорить, можем зайти в ближайшее кафе, а то зима, на улице не жарко.

      Кафе было итальянское, в нем было уютно и тихо, играла музыка, тоже итальянская. «Тото Кутуньо, L’italiano», – машинально отметил я.

      Сергей Михайлович, явно «чувствовавший пространство» вокруг себя (наверняка его в свое время учили по принципу «глаза видят шесть направлений, уши слышат восемь сторон»), сразу заметил, что я внимательно слушаю песню.

      – Знаешь, почему она такая популярная? – спросил он меня.

      – Музыка хорошая, голос приятный, поет душевно, – не задумываясь ответил я.

      – Это здесь мы слышим только музыку и голос, а в Италии она популярна еще и за слова. Там они достаточно неожиданные: «Здравствуй, Италия, с недоваренными макаронами и президентом партизаном… канарейками на окнах… с этой Америкой на каждом шагу… где все больше женщин и все меньше монашек… Италия, которой ничего не страшно, с мятным кремом для бритья, с синим костюмом в полоску… С новыми носками в ящике, с флагом в химчистке и с шестисотым «Фиатом»», – переводил он фрагментами, не всегда успевая за певцом. – Особенно мне нравятся вот эти наглые слова: «Здравствуй, Господи, знаешь,