Homo sapiens в эпоху дебилизма. Александр Альберт

(Так его звали все окружающие) Что ты дома сидишь! Там, возле речки, мы немцев бьем! – босой, с вечными цыпками на ногах, Толик был возбужден.

      Побежали – под горочку, мимо того места, где немец остановил битюгов и отдал ему покореженный велосипед, по дороге к деревянному мосту. Там, в низинке, рядом с дорогой, немцы устроили аккуратное кладбище для своих убитых. Два ряда белых, одинаковых березовых крестов с надетыми сверху касками, с прибитыми табличками, на которых черным были написаны имена и звания погибших, безо всякого признака надгробий, ровно вкопаны в землю. Алька всегда удивлялся – как можно так ровно установить кресты? Сейчас ровность эта была порушена, касок уже не было – негодные, пробитые пулями или осколками, валялись, годные кому-то пригодились.

      Рядом с крестами сидел и пускал длинные сопли Фриц – восьмимесячный брат Толика. Сидел молча, деловито засовывая в рот глину. Увидев брата, протянул к нему руки и что-то залепетал на непонятном языке.

      – Надоел хуже редьки! – обращаясь к Альке, бросил, не останавливаясь, Толик, – просит и просит жрать! А где я ему жрать найду? Моркву не ест, зубы не выросли. Я ж не буду ему жамки жевать!

      Понимая и сочувствуя другу, Алька бросился искать подходящее оружие, чтобы порушить эту фашистскую ровность, уничтожить эти фрицевские кресты. Нашел крупный камень и стал сбивать белые струганные таблички с красиво написанными незнакомыми буквами. Толик орудовал палкой. Когда сбили последнюю, стали вдвоем валить кресты.

      – Алик!

      Алька оглянулся – на бугре, над дорогой, стоял дедушка Митрич.

      – Не трогайте кресты! Там мины могут быть!

      Друзья переглянулись – дед может быть прав! – и побросали приспосо́бы на обочину. Толик нагрузил на себя брата, сопли которого проложили дорожки на измазанном глиной подбородке, и они побежали наверх, к солдату. Но никого уже не было.

      К вечеру в село приехал на маленькой, грязной и ржавой, машине военный, собрал на площади оставшихся жителей и приказал, пока не приедут и не обследуют все кругом саперы, ничего немецкого не трогать и в немецкие блиндажи не ходить. Но дядья уже побывали в каких-то блиндажах, потому что вечером сидели в кустах и, втихаря, прячась от Альки и от бабушки, хихикая, рассматривали немецкие срамные картинки, забыв, что от племяша ничего не скроешь!

      Из обилия впечатлений, связанных с освобождением, он запомнил походы по брошенным немцами блиндажам и землянкам. Поразило убранство – все внутреннее устройство было изготовлено из неошкуренной березы – столы, исключая, конечно, столешницы, нары, табуретки, стойки. Береза придавала праздничный, светлый вид, подземному помещению. Поразило обилие кошек – ребята принялись гоняться за брошенными несчастными животными, стреляя в них из рогаток и кидаясь палками, кошки отождествлялись с их хозяевами – фрицами!

      Через село изредка проходили колонны военных машин, танки, и жители, в основном дети, осыпали их собранными полевыми цветами, которые росли во множестве. Иногда военные останавливались на постой и тогда вечером