Пешком через Байкал. Анатолий Санжаровский

лицу.

      – Напишу письмо слезами,

      Запечатаю тоской.

      Я пошлю по телеграфу,

      Пусть читает милый мой.

      – Мама, мама, полечи,

      Меня изурочили.

      Приходили два солдата,

      Голову морочили.

      – Я сидела на окошке,

      Три я думки думала:

      То ли сеять, то ли жать,

      То ли замуж убежать.

      – Миленький, удаленький,

      Пошто не помер маленький?

      Я бы не родилася,

      В тебя бы не влюбилася.

      – На углу висит пальто,

      Меня не сватает никто.

      Пойду выйду закричу:

      ”Караул! Замуж хочу!”

      – Мой миленок смековат,

      Смековатей я его:

      Он мою подружку любит,

      Я – товарища его.

      – Моя милка умерла

      Да на столах лежала.

      Я хотел её нести —

      Она убежала.

      – "Ангара" идёт по морю,

      Окна голубеются.

      Ты скажи, матросик, правду,

      Можно ли надеяться?

      Стоял поезд дольше против обычного, да и стронулся он как-то вяло, вовсе без охоты. Медленно поплыл состав. Весело вышагивали рядом с тараторочками на устах молодые.

      Похоже было, не спешил уходить от них поезд; и машинистам, и проводникам, и налипнувшим к окнам пассажирам – всем вкрай как хотелось, нетерпёж подпёк! – дослушать непременно про всё, про что пелось…

      И под счастливые голоса ночи, и под ленивый колёсный стукоток всё во мне полегоньку смирилось, успокоилось… прилегла маятная душа…

      3

      Всякая избушка своей кровлей крыта.

      Жена мужу пластырь, муж жене пастырь

      Напротив за откидным столиком в скуке провожала время тоненькая обаяшка с медицинским сундучком.

      Светлана.

      Медсестра.

      То, что с нами ехала не крестная сила, а медицина, успокаивало как-то.

      В соседнем купе девушка счастливо просила:

      – Золотце, спой!.. Ну, спо-ой…

      Дрогнула на гитаре струна. Красивый молодой голос повёл песню:

      – А под ногами, сквозь туман,

      Встаёт хребет Хамар-Дабан…

      «Боже мой, если б ты знала, – писал я жене, – сколько ещё сору у меня не только в карманах, но и в голове: я отважился идти пешком через Байкал. А, будь что будет… Для сибиряков это обычная прогулка… Все на лыжах, один я так. 45 км! Это не любовь твоя Невский, даже не Новый Арбат.

      И выжал, вытолкал на променаж кто бы ты думала? Небезызвестный дружок юности. По старой памяти всё довоспитывал, в ранешние годы не успел: ”В наш грустный век машин, в век лени не грех побольше хаживать, иначе превратишься в пристяжку к мотору”. Тоже мне… Мартын с балалайкой, а туда же, в академики! Было не расплевался с ним.

      Забраковал мои он ботинки, снял с лыж свои, всучил.

      "И пальто, – командирничает, – не бери. Не донесёшь. Да и по коленкам окаянное будет хлыстать. А вообще-то, друже, в дороге и бородавка за пуд тянет…"

      Взаменки дал штормовку, брезентуху