Тайны народа. Эжен Сю

узнаешь кое-что о наших предках, потому что ведь и у нас, порабощенных пролетариев, могут быть не менее славные архивы, чем у наших властелинов. Ты увидишь тогда, в силу какой традиции в нашей фамилии старший сын или дочь, достигшие двадцати одного года, знакомятся с этими архивами и всеми предметами, которые там находятся. А теперь, друзья мои, – сказал Лебрен взволнованным голосом, вставая и протягивая руки жене и детям, – обнимемся в последний раз. Быть может, нам придется разлучиться до завтрашнего дня, а разлука всегда немного печальна.

      Произошло трогательное прощание. После нежных объятий и поцелуев все четверо снова приняли спокойный и решительный вид.

      – А теперь за дело, друзья мои, – сказал Лебрен. – Ты, жена, займешься с дочерью и Жаникой заготовкой бинтов и корпии. А мы с Сакровиром распакуем оружие, пока не настал еще час для устройства баррикад во всех кварталах Парижа.

      – Но где же это оружие? – спросила его жена.

      – А ящики и тюки? – с улыбкой сказал муж.

      – Понимаю. Не надо посвящать в этот секрет Жильдаса. Он, без сомнения, честный мальчик, но все-таки… Разве ты не боишься?

      – В настоящую минуту маска сброшена, милая Генори, и нечего бояться предательства. Если этот бедняга Жильдас трусит, то я ему предложу спрятаться в погребе или на чердаке. А теперь идем обедать. После обеда вы с Жаникой будете устраивать здесь наверху походный госпиталь, а мы с Сакровиром останемся в магазине. У нас будет много гостей в эту ночь.

      Все спустились в комнату за магазином и второпях пообедали.

      Волнение на улице возрастало. Издали доносился глухой и грозный шум толпы, как отдаленный прибой бурного моря. Некоторые окна в домах были ярко освещены в честь перемены министерства, но друзья Лебрена, заходившие к нему сообщить о положении дел, говорили, что эти уступки короля показывают только его слабость и что эта ночь решит дело. Повсюду, передавали они, народ вооружается.

      После обеда госпожа Лебрен, ее дочь и служанка поднялись в комнату первого этажа, выходившую на улицу, а отец с сыном и Жильдасом остались в комнате за магазином. Жильдас, имевший всегда отличный аппетит, сегодня совсем не обедал. Его беспокойство увеличивалось с каждой минутой, и он много раз повторял тихонько Жанике или шептал про себя:

      – Странный дом! Странная улица! Удивительный это город!

      – Жильдас, – позвал его Лебрен, – принесите мне молоток и зубило. Мы с сыном вскроем ящики, а пока вы разберете эти тюки.

      – Тюки с полотном, сударь?

      – Да. Прежде всего распорите ножом обертку.

      И Лебрен, вооружившись молотком и зубилом, принялся с сыном открывать ящики. В это время Жильдас, встав на колени перед одним из тюков, собрался его вскрывать.

      – Сударь! – вскричал он вдруг, услышав сильные удары молотком по крышке ящика. – Будьте же осторожнее. Ведь на ящиках написано «Осторожно!». Так вы разобьете все стекло вдребезги!

      – Не беспокойтесь, Жильдас, – ответил смеясь Лебрен. –