Загадки Красного сфинкса. Татьяна Александровна Яшина

один из которых, седовласый аристократ в брыжах, менторски произнес:

      – Где это видано, чтобы король выезжал без начальника гвардии! При Генрихе III никогда, никогда… – чего никогда не происходило при позапрошлом монархе, никому дослушать не удалось, потому что и говоривший, и слушатели замерли в глубоком поклоне.

      На поляну въехали два всадника – Монсеньер на гнедом, а на белом – сам король Людовик! Высокий худой мужчина с красивым печальным лицом, локонами черными, как вороново крыло, и черными же большими глазами без блеска – ресницы его были так длинны, что взор казался матовым – приятным тихим голосом спросил, продолжая начатый разговор:

      – Неизвестно, сколько продержится Сен-Мартен…

      Тут к государю обратился маршал Шомберг:

      – Сир, с острова Рэ приплыл человек!

      – Давайте его сюда.

      Сидевший у костра немолодой простолюдин, сушивший дырявую рубаху, кинулся на колени перед королем:

      – Сир, я добрался из Сен-Мартена, еще двое утонули. Вот, – он подал королю залитый воском цилиндрик. Король развернул скрученную бумагу и прочел: «Мы без воды и пищи не продержимся дольше восьмого сентября».

      – Ничего не осталось, сир, – воскликнул солдат, пытаясь приподняться и поцеловать руку королю, но не удержавшись, неловко упал на песок. По его изможденному лицу потекли слезы.

      – Благодарю! Позаботьтесь о нем, – повелел король. Солдата подхватили под руки и увели. – Что скажете, монсеньер? – обратился Людовик к кардиналу.

      – Скажу, что Сен-Мартен держится, и это главное! Я объявлю награду каждому, кто доберется до острова Рэ и доставит гарнизону еду и питье.

      Его величество благосклонно кивнул и удалился, слегка нетвердой походкой на длинных худых ногах, по неровному песку, взрыхленному сотнями сапог и копыт.

      – Сто пистолей каждому, кто прорвется в Сен-Мартен! – провозгласил Монсеньер. Провидение услышало его: в эту ночь, с шестого на седьмое сентября, тринадцать отчаянных рыбаков на своих узких плоскодонных лодках, пользуясь небывало высоким приливом, доставили в осажденный форт еду, воду и вино. Следующее утро гарнизон Сен-Мартена встречал не умирая, а пируя.

      Я нашел отчаянного пловца на кухне, доедающего глубокую миску ячневой каши.

      – Страшно было плыть? – спросил я.

      – Страшно! – охотно сообщил солдат. Сегодня он выглядел получше.

      – Вода-то холодная?

      – Не то слово – сентябрь уже, да океан завсегда холоднее, к примеру, речки. Плыву, а сердце так и заходится, зябко. Трое нас вызвалось – я, Жан-Кристоф да Оливье Меченый – Жан-Кристоф утонул, Меченого англичане застрелили, я вот, добрался. Пьер Ланье меня звать, а тебя?

      – Люсьен Лоран. Я тут в слугах.

      – Хорошо, видать, слугам живется, мой младший тоже хотел податься к судье нашему, в Ла-Боле, но теперь-то еще подумаю: слыхал, мне король пенсион обещал – сто экю, пожизненно!

      – Тогда долгих вам лет жизни, – пожелал я ему.

      – Спасибо, парень!

      Еще