Дикий барин в домашних условиях (сборник). Джон Шемякин

Ясно, что сказалось это обстоятельство на всех. Достаёт государь император часы, крышка мягко открывается, а за драгоценным стеклом – Бакунин в красном пламени корчится и рукой манит.

      Щёлкает крышка.

      – Да пропади всё пропадом… твою ж маман… – шепчет государь.

      Новыми часами пошёл хвастаться к соседям.

      – Какого хрена?! – спросили соседи хором.

      Они немного чопорные у меня. Стоят на крыльце полным семейством. Два часа ночи, сколько можно, как это невыносимо – и всё такое прочее говорят.

      – Да шучу я так! – с обидой сказал, в воротах оборотясь. – Надо как-то по-человечески жить! Смешные вы люди…

      Недопонимание

      Как-то я выходил из церкви и какой-то профессионально симпатичной старушке у паперти дал денежку.

      При этом ведь обязательно надо что-то сказать. Просто так дать денег у меня не получается.

      Я и сказал:

      – Помолитесь за раба божьего Джона.

      Баушка посмотрела на меня небесным взором и, перекрестившись, сладко пропела:

      – Царствие небесное рабу божьему Джону!

      Такси

      Иногда, под воздействием необоримых обстоятельств, мне приходится вызывать себе такси.

      Я консервативен по природе и пуглив по убеждению, я вызываю такси одной компании.

      Годами.

      Естественно, в компании меня уже все знают. Даже не по голосу узнают, а по первому моему сталинскому покашливанию в тяжёлую эбонитовую трубку дизельного мобильного телефона. Выхлопы от моего телефона несколько поддушивают, в горле попервоначалу першит от солярного выхлопа.

      Ах, говорят, вашсиясь, не извольте сомневаться, домчим сей же секунд, надевайте уже калошки-с, на улице дождик имеется, премного благодарны-с, доброго здоровьичка!

      И вот уже я, хрустя утренней луковицей и кутаясь в уютную мамкину шаль с кистями, бегу, разбрызгивая лужи, к лимузину. По дороге к авто, конечно, диктую сопровождающим ценные мысли, привычно исцеляю золотушных, на подворье звон гудит, отец Паисий наяривает на колоколенке, народ валится вповалку, над головой тоненький нимб трепещет, на калошах – крылышки.

      А в авто таксишном сидит водитель. Не курит, слушает Бартольди, имеет вид справного гвардейца-семёновца, пахнет свежестью морозного утра и крепеньким яблочком. Гони, задорно кричу, отсель меня, послушливый шоффэр! Умчи меня, олень, в свою страну оленью! Ну или в моё присутствие, где я граблю вдовиц и разоряю благородные семейства под щёлканье счёт! Или к цыганам, в Разгуляево! Только давай побыстрее и подальше отсюда!

      А сам смеюсь при этом звонко, что тебе валдайский колокольчик.

      И так продолжалось, повторю, годами. Потому как к самостоятельному вождению никакой страсти я не испытываю. А если и выезжаю на большой тракт самостоятельно, то предварительно режу до семи жертвенных козлов прям во дворе и щедро омываюсь месмерическими волнами. И то эти действенные меры не всегда помогают. Иной раз чей-то череп на капоте привезёшь, или погоня по буеракам за мной случается, или ещё какая хрень в таком вот