Горожане. Рассказы. Олег Аникиенко

вразвалку, идет на своих толстых с разбухшими венами ногах, рассеянно оборачивается, словно вспоминая, где и чей ящик с бельем… И тогда он видит:

      ее ГЛАЗА – мутные, одуревшие от крика, от запаха хлорки и горшков, от постоянного, отупляющего детского плача.

      Потухшие, неживые глаза.

      Человек выходит под снег, под мерцающий свет витрин. Поток промелькнувших лиц сдвигает в памяти то странное выражение женщины, и лишь ГЛАЗА ее – остаются.

      И, возможно, через несколько лет, они встречают эту няньку из ясель. Она шутит: « А помнишь, как тетю зовут, помнишь?»… – и сын молчит, а на лице человека улыбка. Он не может подсказать. Глаза ее в тот день будут ясные, только старые очень глаза, израсходованные.

      «Нелегка жизнь…» – подумает тогда человек.

      Но потом, поглядев в себя глубже, честнее, он найдет в своем сердце и другие слова. Ему будет трудно их высказать. Они будут путаться, мешаться с желанием сделать такое, чтобы глаза эти к вечеру не теряли человеческого блеска. Может, захочет он, чтобы кто-то большой и мудрый, протянул свою руку с небес, поглядел в глаза той уставшей женщине и погладил ее по затылку: «Держись мол, я все знаю…»

      А пока – вечер. Он придет и сегодня, раскинув свой черный платок с блестящими искрами звезд. И шагнут вновь прохожие в вечернем свете. И от этого света будет трудно видеть их лица, и особенно трудно – ГЛАЗА: одинокие, ждущие, скрытые легкой полоской таинственной тени.

      Переговоры

      Голос телефонистки ровный, бесстрастный, отчетливый. Но иногда в нем слышишь участие. В такие минуты она говорит с городом – неудачником.

      Мы сидим, ожидая вызова, мы что-то думаем о себе и своих близких. Как они там? Что свершили? Люди входят в кабины, плотно закрыв за собой двери. Одни садятся удобней, включают свет; другие стоят, отворачиваясь и пряча лицо; третьи стараются говорить тише.

      И все-таки немного слышно. Какие-то отдельные слова, предложения, целые фразы.

      Вон из тех кабин, слева, доносится:

      – Алло! Мама? Кто это? Что с мамой?

      – …красненькую купи, и чтобы с полоской была, с шовчиком…

      – Вы с ума сошли! Потрачены годы жизни…

      – Ха-ха-ха… Получил! Никогда не забуду…

      – …забыл ты меня… совсем забыл…

      – Не смей! Я приказываю тебе… я прошу…

      Легко, беззаботно плывут над нами чужие адреса. Мы сидим, укрываясь газетами, мы почти спим, утопая в удобных креслах. Непрерывно зовет Деревянск – ему срочно нужен наш город. Где он, Деревянск, в какой тридесятой области? И кто не спешит к нему на свидание? Тихий вздох неудачника витает над нами.

      И снова в кабинах:

      – Алло, мама! Что сказал врач? Что – о?

      – …и что купили? Ну – у!

      – Родила! Слышите! Здоровый!

      – …умер… несчастный… упокой его душу…

      – Да проверьте же линию!

      И опять Деревянск нас выводит