Мангазея. Юрий Шестёра

муку и зерно, – отвечали с коча.

      – Спасибочко! Это как раз то, что нам и надобно! Сахар и чай намедни привезли гости[19] из города Архангельска, а вот с хлебом у нас завсегда было туговато…

      Когда с коча спустили сходни, на него не спеша, с видимым чувством своей значимости, поднялся человек в бархатном кафтане.

      – Дьяк съезжей избы[20] Иван Бастрыкин, – с достоинством изрек он.

      Афанасий сделал шаг вперед и представился:

      – Десятник Афанасий Ляпунов. Мне надобно передать воеводе Мангазеи грамоту от тобольского воеводы князя Троекурова.

      Дьяк уважительно, опытным взглядом человека, знающего, что к чему, глянул на свиток[21], который держал в руке Афанасий.

      – Хорошо, я передам.

      – Приказано лично.

      Дьяк несколько разочарованно глянул на казака, сожалея, что сорвалась возможность лично угодить воеводе, так как, по его мнению, в грамоте тобольского воеводы содержались какие-то важные сведения. Тем не менее крикнул в сторону толпы на пристани:

      – Макар, проводи десятника на воеводский двор, а то стрельцы у ворот проходной башни пока еще не знают его.

      Афанасий повернулся в сторону кормчего:

      – Прощай, Тихон!

      – Мир тесен, Афанасий, и еще, чай, встретимся. И успехов тебе в твоих многотрудных начинаниях. Будь здоров!

      И они крепко пожали друг другу руки.

      Афанасий вслед за Макаром, который, как понял он, был одним из служителей съезжей избы, поднялся наверх по извилистой дороге, проложенной наискосок по крутому обрыву, и с интересом огляделся.

      Прямо перед ним раскинулся посад.

      – А домов-то в посаде, однако, много… – как бы про себя сказал Афанасий.

      – А как же! – тут же услужливо откликнулся Макар, признавший в Афанасии важную особу. Ведь, рассудил он, абы кого к самому воеводе-то не допустят, да еще и со свитком, опечатанным печатью тобольского воеводы. – Людишки-то ведь из Архангельска-города, Холмогор и других мест по берегу Студеного моря все прибывают и прибывают с караванами купеческими. Потому как жизнь здесь все-таки посвободней, да и прибыльней будет, – пояснил он, – хоть и избы тут ставить не очень-то с руки.

      – Это почему же?

      – Мерзлота… – вздохнул Макар. – Копнешь землю чуток, а дальше не моги – тверда как камень, даже и посередь лета. Потому-то на мерзлоту эту надобно будет положить слой замороженной щепы, прикрытой сверху листами бересты, и уже на нее сруб ставить.

      – Это еще зачем?

      – А чтоб мерзлота под избой не отогревалась. Особливо зимой, когда печи топятся. Иначе домишко-то и перекосить может. – И лукаво добавил: – А кому, спрашивается, нужен дом с перекосом?

      Афанасий понимающе кивнул головой.

      – А посад-то делится на две части: торговую и ремесленную, и между постройками уже появились три неширокие улицы, мощенные сосновыми досками судовой обшивки, а также и переулки имеются.

      – Откуда это же взялись эти доски, как

19

Гости – купцы.

20

Съезжая изба – в России XVII века канцелярия воеводы, куда съезжались служилые люди уезда на смотры и перед походами.

21

Свиток – длинный лист писчего материала, сматываемый для хранения в рулон. На таком листе писали поперек его длины.