Лжец. Стивен Фрай

попробую догадаться… «Парсифаль» и «Взлет жаворонка»?[7]

      – «Атомное сердце матери» и «Соленый пес».[8]

      – Почти угадал. Том закурил сигарету.

      – Знаешь, что меня злит в этой школе?

      – Кухня? Мучительно простенькая форма?

      – Столкнулся я на Хай-стрит с Розенгардом, а тот и спрашивает – почему это я матч не смотрю.

      – А ты бы спросил, почему он сам его не смотрит.

      – Я сказал, что как раз туда и иду.

      – Экий бунтарь.

      – А зачем мне лишние неприятности на задницу искать?

      – Ну, «как раз туда и иду» не такое уж и изящное прикрытие для задницы. Ты мог бы сказать, что матч слишком волнует тебя, что твоя нервная система просто не выдержит подобного напряжения.

      – Ладно, а я не сказал. Вернулся сюда, подрочил немного и прикончил книгу.

      – «Голый завтрак»?

      – Ага.

      – И что скажешь?

      – Дерьмо.

      – Ты говоришь так потому, что ничего не понял, – сказал Адриан.

      – Я говорю так потому, что понял все, – ответил Том. – Ладно, пора заняться гренками. Я пригласил к нам Хэрни и Сэмпсона.

      – Кого?

      – Мы задолжали им чаепитие.

      – Ты же знаешь, как я ненавижу интеллектуалов.

      – Ты хочешь сказать, что ненавидишь всех, кто умнее тебя.

      – Ну да. Наверное, потому, Том, я так тебя и люблю.

      Том бросил на него страдальческий взгляд умученного запором человека.

      – Я поставлю воду, – сказал он.

      Картрайт поднял голову от «Энциклопедии Чеймберза» и продекламировал: «Отто фон Бисмарк родился в… 1815-м, в год Ватерлоо и Венского конгресса. Основатель современной Германии…»

      Перед глазами его простирались сотни книг, только одну из которых – «Убить пересмешника» – Картрайт когда-то прочел вместе с прочими учениками пятого класса приготовительной школы. Такое множество книг, а ведь это всего лишь библиотека пансиона. В школьной их на тысячи и тысячи больше, а уж в университетских… Время поджимает, а память его так слаба. Как там говорил Хили? Память есть мать всех муз.

      Картрайт вытянул с полки том «Мальтус – Нантакет» и отыскал муз. Их было девять, все – дочери Зевса и Мнемозины. Если Хили прав, «Мнемозина» должна означать «память».

      Ну конечно! Ведь слово «мнемоническое» – что-то, напоминающее о чем-то. «Мнемоническое», должно быть, происходит от Мнемозины. Или наоборот. Картрайт сделал пометку в тетради для черновиков.

      Согласно энциклопедии, большая часть известного нам о музах извлечена из сочинений Гесиода, в особенности из его «Теогонии». Видимо, на этого поэта Хили и ссылался, на Гесиода. Но откуда Хили-то знает все это? Никто никогда не видел его с книгой в руках – а если и видел, так не чаще, чем прочих. Картрайту его ни за что не догнать. Все это просто чертовски нечестно.

      Он выписал имена муз и со вздохом вернулся к Бисмарку. Когда-нибудь он доберется до самого конца, до «zythum». Не то чтобы он в этом нуждался. Картрайт уже заглянул вперед и знал, что так называется

7

«Парсифаль» – опера Р. Вагнера; «Взлет жаворонка» написал английский композитор Воэн Вильямс.

8

Альбомы рок-групп «Пинк Флойд» («Atom Heart Mother») и «Прокол Харум» («Salty Dog») соответственно.