Кваздапил. Петр Ингвин

ахнулась, и моя рука дернулась для пожатия. Встречного движения не произошло. Ясно. Он знает.

      Можно все отрицать. Но я не мог отрицать. Это предательство.

      Застывшая фигура не двигалась, в руке блеснул нож. Я глядел спокойно. В голове дул сквозняк. Я всегда знал, что так будет, но отгонял это знание. Бесстрастный голос почти без моего участия сообщил:

      – Прости.

      – Такое не прощают.

      – Тогда – сожалею. И все понимаю.

      На душе было противно, словно там прорвало отстойник, и теперь отовсюду капало. Ноги почему-то задрожали, страшно захотелось сесть.

      Говорить было не о чем. Он знал, что делать, а я знал, что он сделает. Просить пощады – унижать себя. Пощада традицией не предусмотрена.

      Часть первая Сестра друга

      Глава 1

      Поверить, что начало лета у нас похоже именно на лето, может лишь тот, кто проездом. Вечер и ночь расставят все по местам. Солнце работает в режиме медленной разморозки, зелень только просыпается, а обман зрения происходит из-за девушек в мини: они долго ждали возможности щегольнуть красотой и дождались. Улицы переполнены голыми ногами, развеваются уставшие от шапок волосы, но передвигаются их владелицы исключительно перебежками между дверями транспорта и теплыми помещениями.

      У подъезда несколько земляков Гаруна горячо и громко обсуждали что-то на своем языке. При виде незнакомца голоса смолкли, парни на миг расступились, и человеческая стена сомкнулась позади. На нужном этаже я немного потоптался, собираясь с мыслями. Когда палец вдавил кнопку, истошный звон потерялся в бумканье басов и гомоне голосов, старавшихся перекричать музыку. Дверь отворилась, придержавшая ее кареокая красавица улыбнулась:

      – Кваздик, да? Я Мадина, сестра Гаруна. Помнишь?

      Мадина?! Вместо путавшейся под ногами соплюшки, требовавшей включить ее с сестренкой в наши игры, передо мной в выразительном изгибе струилось обворожительное создание. Большинство прибывших отмечать окончание сессии учились со мной на четвертом курсе, а Мадина только на втором. Юность и порывистость чувствовались в каждом движении, но изменения с последней встречи произошли непредставимые. Наполнение зеленого платья притягивало взгляд, взор волновал, кровь начинала искать другое русло. А это непростительно с сестрой друга-кавказца. Мой взгляд стыдливо упорхнул.

      Мадину полупобеда не устроила. В дверном проеме отрепетированно воспроизвелась поза, предельно выпятившая все, что выпячивалось хотя бы в теории. Головка склонилась, на плечи и спину упала сверкающая тьма. Когда-то это была коса, а сейчас – покров ночи, чернее только черные дыры космоса, и две подобные как раз глядели на меня из-под излома бровей.

      Но и перед ней стоял не мелкий шалопай Кваздик, а сто семьдесят сантиметров ума и мышц… обремененных, к моему стыду, балластом из нескольких килограммов. Добродушный увалень с вечно растрепанными вихрами – таким я стал за эти годы. Но девушка узнала меня сразу, радость от встречи грозила прорвать дамбу приличий, а лишний вес фигурировал только в моем мозгу… где он всегда фигурировал, когда оказывался рядом с прекрасным полом.

      – Привет, – сказал я, чтобы что-то сказать.

      Убедившись, что изменения замечены и оценены, ножки Мадины отступили на шаг. Чуточку посторонившись, изображенная для меня композиция совсем с прохода не исчезла, продолжая жалить взор осиной талией и обтянутым рельефом подробностей выше и ниже. Я остался стоять снаружи.

      – Как дела? – По тонким губкам пробежал язычок, прямой взгляд не давал сосредоточиться.

      – Вчера права получил.

      Вырвалось, не удержался, хотя хвастаться особо нечем. Права – еще не автомобиль. Ход девичьей мысли был ожидаем:

      – Машину купил?!

      – Уже хватает на одно колесо. Теперь ускорюсь, с правами мотивация сильнее. Думаю, к концу учебы смогу приобрести сразу два.

      – Такой же весельчак, ничуть не изменился.

      – О тебе последнего не скажешь. – Я выразительно окинул собеседницу взглядом.

      Лесть пришлась к месту.

      – Найду брата, скажу, что ты пришел, – смилостивилась белозубая фея. – Заходи, не стесняйся.

      Квартира, в которой сокурсники праздновали окончание учебы, ходила ходуном, музыка грохотала, я не различал ни одного слова, ни русского, ни нерусского.

      Лицо Мадины приблизилось:

      – На медленный танец пригласишь?

      – Конечно.

      В их семье сильны традиции, а мы уже не дети, и я добавил:

      – Если брат разрешит.

      Когда девушка спросила «помнишь?», я удивился – чеканная красавица оказалась той мелкозадиристой Мадей, что когда-то мешала нам с Гаруном строить баррикады из стульев и вечным нытьем доводила до каления. Хорошо, что в основном она сидела со второй сестричкой – Хадижат. Других братьев и сестер у Гаруна на тот момент не было. Для городской семьи их национальности трое детей считалось нормальным, зато двоюродной родни